Флавий понял его намек на свое ночное приключение с Тамарой и Саломеей, но был слишком горд, чтобы отвечать в том же тоне. К тому же все его внимание было поглощено раненым, которому Сильвий пытался влить в рот глоток воды. Старик очнулся и растерянно глядел на воинов, окружавших его. Он вдруг поднял обе руки, потом произнес несколько бессвязных слов:
— Иоанн из Гишалы! Они идут, они идут! — И со стоном упал на руки Сильвию.
Веспасиан приподнялся, и глаза его засверкали.
— Иоанн из Гишалы, — проговорил он. — Не его ли Марк Агриппа называл самым деятельным врагом Рима?
Этерний Фронтон утвердительно кивнул.
— Позволь мне, господин, — сказал он, — остаться и заняться раненым. Это несомненно шпион, подосланный врагами…
Веспасиан, соглашаясь, кивнул. Фронтон, однако, не уходил.
— Ну что еще? — нетерпеливо спросил Веспасиан, давая знак продолжать путь.
— Может быть, ты сочтешь удобным, чтобы Флавий Сабиний взял на себя должность чтеца. Вспомни, что я говорил тебе о его слабости к иудеям…
Их глаза на мгновение встретились, потом вольноотпущенник вышел из носилок.
Веспасиан позвал префекта.
— Прошу тебя, племянник, — ласково сказал он, — побудь со мной и помоги мне справиться с несколькими делами.
— А Этерний Фронтон? — спросил Флавий Сабиний, едва сдерживая свое неудовольствие.
— Я ему поручил исследовать это дело, — холодно сказал полководец.
Префект должен был повиноваться желанию дяди.
— Будь осторожен, — прошептал он Сильвию, проходя мимо него. Потом они сели в носилки рядом с Веспасианом. Шествие двинулось вперед.
Сильвий обернулся к вольноотпущеннику и, указывая на иудея, спросил:
— Что прикажет Этерний Фронтон?
Тот наклонился к раненому.
— Он недолго протянет, — сказал он. — Отнесите его в караульный покой, а ты, Сильвий, приведи скорее врача. Нужно чтобы он очнулся, а говорить уж я его заставлю…
Глава III
— Не понимаю тебя, Вероника, зачем ты так прямодушна с Веспасианом? Ты ведь понимаешь, в каком опасном и двойственном положении очутились я и весь мой дом из-за этого мятежа.
Вероника пожала своими белоснежными плечами, выступавшими из платья с глубоким вырезом, и даже не переменила положения.
— А кто же, если не ты сам, поставил себя в это положение? Нужно было или встать полностью на сторону римлян и всеми силами подавить восстание в самом зародыше, если это было возможно, или же нужно было последовать моему совету, и встать на сторону своего народа, поднять всех против дерзкого вторжения Рима и самому в конце концов возложить на себя корону Азии…
— Опять ты с этими дерзкими замыслами?