Агриппа не обратил на это внимания. Он спешил объяснить Веронике, чего он смертельно боялся. Завтра день обвинения и суда. До тех пор все должно быть сделано. Тотчас по прибытии Тита Веспасиан отправится с ним на вершину Кармеля вопрошать иудейского Бога о решении судьбы. Там все должно свершиться. Он ей это предоставляет. Ее дело воспользоваться минутой.
Она едва слышала его слова. Совершенно бессознательно она поднялась и направилась к выходу.
Агриппа следовал за ней.
Тогда жесткая складка появилась у ее губ и она презрительным взглядом окинула брата. Он отшатнулся и долго с изумлением смотрел ей вслед. Потом он улыбнулся.
— Она все-таки согласится.
Глава IV
— Воды, — простонал старик.
Врач вопросительно взглянул на Этерния Фронтона.
— Какой живучий, — проронил тот, отрицательно качая головой, глаза его сверкнули холодной насмешкой.
Сильвий дрожал от негодования, ставя на место уже взятый им в руки кувшин с водой.
Это было ужасно.
Врач перевязал рану иудея и дал ему лекарство, чтобы сохранить в нем сознание. Тогда к нему подошел Этерний Фронтон и стал допрашивать, откуда он пришел, что ему нужно в Птолемаиде, и состоит ли он в сношениях с Иоанном из Гишалы.
Старик крепко сжал губы, чтобы не испустить ни звука, глаза его с презрением глядели на римлянина.
— Будешь ты отвечать? — спросил тот.
Раненый только улыбнулся.
Вольноотпущенник тоже улыбнулся зловещей улыбкой. Потом он сказал врачу одно только слово.
— Соли…
Сильвий это слышал и побледнел, а врач с ужасом отшатнулся от Фронтона. Но тот еще раз сделал ему знак головой — властный, нетерпеливый, угрожающий.
Дрожащими руками врач снова развязал повязку и положил на рану платок, пропитанный соленой водой.
Это было час тому назад. Тело его извивалось в страшных судорогах, со лба струился холодный пот, и глаза выступали из орбит. Внутри у него горело адское пламя, от которого высыхал язык.
— Воды! Воды!
— Будешь говорить?
Вопрос повторялся уже сто раз, и каждый раз старик в ответ сжимал кулаки и пробовал улыбаться презрительно и насмешливо. И каждый раз Этерний Фронтон делал знак врачу.
— Еще.
Врач прибавлял соленой воды, но старик молчал.
— Жаровню с углем, Сильвий.
Декурион не смел ослушаться. Фронтон зажег собственными руками древесные уголья и стал их раздувать.
Потом он поставил их под лавку, на которой пытали старика.
Старик стал рваться, стараясь высвободить руки и ноги из ремней. Он скрежетал зубами и рычал как зверь.
— Будешь говорить?
Черное облако опустилось на глаза иудея.
— Спрашивай! — крикнул он.
Этерний Фронтон немного отодвинул жаровню.