хорошо уравновешенного, но лишь настолько, чтобы использовать благоприятные обстоятельства.
Прожил в ослеплении гордыней.
Воображал, что всем обязан своему уму и своей энергии. Воображал, что сам выковал свою судьбу и что мои успехи заслужены мною. Считал себя незаурядным субъектом только потому, что сумел убедить в этом людей менее способных. Маскировка. Ухитрялся вводить в заблуждение даже Филипа.
Обман, иллюзии, которые жизнь не замедлила бы разрушить. Меня, конечно, ожидали жестокие разочарования. Я просто был бы хорошим врачом, таким, как сотни других.
13 сентября.
Нынче утром розоватая мокрота. 11 часов. Лежу, дожидаясь Жозефа, банок.
Моя палата. Ненавистный маленький мирок, знакомый мне до последнего гвоздика, до тошноты. Нет такой щелочки, царапинки на этой розовой стене, следа от рамки, на которых тысячи раз не останавливался бы мой взор. И неизменные girls над зеркалом! (Которых мне, может быть, недоставало бы, если бы меня послушались и убрали их.)
Часы, долгие часы, дни, ночи на этой постели, и это я, когда-то такой деятельный!
Деятельность, активность. Я был не просто активным. У меня был культ активности, фанатический и ребяческий.
(Не хочу быть слишком суровым к своей прежней активности. Всему, что я знаю, научило меня именно действие. Столкновение лицом к лицу с реальностями. Действие воспитало меня. Даже этот кромешный ад войны я выносил так твердо лишь потому, что он вынуждал меня непрестанно к действию.)
Днем.
В сущности, мне следовало бы избрать хирургию. Я вкладывал в свою работу темперамент хирурга. Чтобы стать действительно хорошим врачом, нужно быть и созерцателем.
Вечером.
Все время вспоминаю о прежней чудесной, деятельной жизни. Не без суровости. Я замечаю в ней сейчас долю — некую долю — притворства. (Перед самим собой не меньше, во всяком случае — столько же, сколько и перед другими.)
Моя слабость: вечная потребность в одобрении. (Нелегко признаться в этом, Жан-Поль!)
Сотни раз убеждался, что мог проявить себя во всем блеске только в присутствии других. Когда я чувствовал, что на меня смотрят, говорят обо мне, восторгаются, я расцветал, росла моя смелость, решимость, сознание силы; воля устремлялась в бой. (Примеры: бомбардировка Перонна, скорая помощь в Монмирайле, удачная операция в лесу Брюле и т. д. Другой пример — в довоенное время: я всегда был в сто раз проницательнее в диагнозах, предприимчивее в лечении, когда действовал на глазах у моих сотрудников, в больнице; другое дело — дома, у себя в кабинете, наедине с пациентом.)
Я понял теперь, что истинная энергия — нечто иное; она обходится без зрителей. Моя энергия всегда нуждалась в присутствии других, чтобы дать максимум того, что я мог дать. Будь я один на острове Робинзона, возможно, я покончил бы с собой. Но появление Пятницы побудило бы меня к свершению подвигов.