Элоиза решила никого не звать. Но и о том, чтобы уйти, не дожидаясь утра, не могло быть речи. Девушке нужна была помощь, а Элоизе – место, где можно было безопасно переночевать и собраться с мыслями.
Ей стало невероятно досадно, что неизвестный, напавший в проулке на цветочницу, не позволил ей догнать джентльмена. Отчего-то Элоиза была уверена, что к мисс Дулитл приходил Ханс Миллер, и, не случись этого нападения, она сейчас уже была бы с хозяином. Мастерская сгорела, но он наверняка уже нашел новое жилье, где отыскал бы уголок для своей Элоизы Миллер.
Она попыталась отчистить кровь с платья, но не удалось, а воды осталось слишком мало для стирки. Посомневавшись немного, Элоиза сняла с гвоздя на стене сменное платье цветочницы. Оно оказалось немного тесным в груди, но в остальном пришлось впору. Теперь одну Элизу от другой не отличил бы даже Миллер.
Она села на стул у постели и, измученная волнениями дня, тотчас заснула.
– А ну, снимай мое платье, гадина, – разбудил ее слабый, но сердитый голос. – Не померла я еще. Помру, тогда и тащи, что плохо лежит.
– Мое все кровью перепачкалось, – ответила Элоиза, – твоей, между прочим. Не хочешь поблагодарить, что я тебя спасла.
– Как же, спасла. Наверное, прикарманила мои денежки, да еще и платье напялила. И не стыдно, что я раненая… – Цветочница попыталась подняться.
– Нельзя тебе вставать, – Элоиза заставила девушку снова лечь на постель и укрыла одеялом. – А деньги твои я хозяйке отнесла, за квартиру.
– Ни пенни не оставила, что ли? – охнула Элоиза. – Хороша же. Теперь я подохну с голоду, пока тут валяюсь. И так только утром вчера ела. Может, у тебя денег куры не клюют, раз такая умная?
Элоиза пожала плечами, не зная, что ответить.
– Вот-вот. А еще распоряжается. Все. Нечего валяться. На рынок мне надо, а то все, что получше, разберут, останется гнилье вчерашнее. Не думай, я крепкая.
Девушке явно было лучше, но встать она так и не сумела. Только застонала от боли да зло смахнула выступившие на глазах слезы.
– Стой, так ты значит не призрак? С призрака платье бы свалилось, у него ж ничего нету, – прищурилась Элиза. – Значит ты – это я, что ли, получается? А я тогда кто?
– Ты ранена и должна полежать молча, – попыталась успокоить ее Элоиза, но ничего не вышло. Девушка осматривала свои руки, потребовала, чтобы ей откинули одеяло, и оглядела ноги, после чего пришла к утешительному для себя выводу, что она все же остается самой собой.
– Тогда какого черта ты делаешь в моей комнате? – наконец спросила она. – И почему так на меня похожа?