Днем Элоизе удавалось загнать этот страх внутрь, погасить его мощным потоком живых впечатлений и новых знаний о людях и городе, но ужас, что мастер может быть потерян для нее навсегда, возвращался в снах, рисуя картины одна мучительнее другой. Элоиза просыпалась посреди ночи от ворчания подруги, с которой они как-то умещались на одной кровати, и, чтобы не мешать ей и не тревожить ран, чужих и своих, – просиживала на стуле до рассвета, уверяя себя, что даже если мастер и перестал искать ее, она сама отыщет его, едва имя Миллера и его куклы появится «во всех газетах». В том, что рано или поздно это произойдет, Элоиза не сомневалась.
Мисс Дулитл, напротив, с каждым днем становилась все мрачнее. Ежедневно она требовала, чтобы подруга пересказывала ей новости, что прочла в газетах или услышала на улице. Лондон ловил серийного убийцу. Газеты пестрели заголовками о «Новом потрошителе» и «Убийце со стальным прутом», и Элиза уверила себя, что едва не стала его первой жертвой. Еще три девушки, погибшие за полторы недели от руки негодяя, были заколоты чем-то вроде заточенного металлического прута. Рана Элизы тоже была не от ножа, и она с каждым днем все больше боялась, что убийца может прийти за ней, чтобы избавиться от свидетеля.
Успокаивало девушку только то, что вместо нее повсюду появлялась Элоиза.
– А ежели он сунется, мне есть чем его встретить, – стараясь вывести подругу из испуганного оцепенения, сказала Элоиза как-то вечером. Мисс Дулитл потребовала подтверждения этим смелым словам и не желала отцепиться до тех пор, пока Элоиза не достала из-под половицы пистолет. Раненая успокоилась, тотчас потеряла интерес к пистолету и потребовала показать, что там в тайничке припрятано еще.
Музыкальная шкатулка с балериной заворожила бедную девушку. Она вцепилась в нее мертвой хваткой и истратила добрую порцию своего уличного красноречия, чтобы убедить подругу, что та просто обязана позволить ей оставить шкатулку у себя. Она очень натурально, как истинная актриса, изобразила, как страдает от болей и скуки, и заверила, что вот-вот сойдет с ума. Единственное спасение бедняжки, по ее словам, заключалось именно в шкатулке.
Элоиза сдалась и отдала коробочку, заметив однако, что, когда соберется уходить, возьмет обратно.
– Не когда, а если, – рассердилась мисс Дулитл, прижимая к себе вещицу и поглаживая пальчиками круглую крышку. – Разве тебе плохо со мной? Или есть куда идти? Сердца у тебя нету, если бросишь меня раненной.
Элоиза прекрасно знала, что подруга уже почти поправилась и от того, чтобы покинуть комнату, ее удерживает не рана, а страх перед убийцей. А еще – нежелание снова возвращаться на работу и заискивать перед богачами, уговаривая купить букетик цветов. Теперь у цветочницы была почти что настоящая собственная служанка. Конечно, она так не говорила, но Элоиза имела возможность много наблюдать за дамами в Ковент-Гарден и хорошо видела все ярче проявляющиеся в мисс Дулитл хозяйские замашки.