— Сейчас все предпочитают искать сведения в Интернете, но ты, наверное, понятия не имеешь, что такое Интернет, — ответил Фристад.
Тут в дверь просунула голову Лена Стигерсанн. Она сказала:
— Я только что проверила кое-какие слова Ройнстада. Картину кисти Джованни Беллини, на которой изображена Мадонна с младенцем Иисусом, действительно украли из венецианской церкви Санта-Мария-дель-Орто в девяносто третьем году. Все вышло совсем по-дурацки. Церковь закрыли на реставрацию. Воры вошли под видом рабочих, лица они закрыли брезентом. Картину положили в сумку и были таковы.
— Значит, картина в самом деле маленькая, — сказал Гунарстранна.
Стигерсанн кивнула:
— С тех пор она нигде не всплывала. Должно быть, она в самом деле очень ценная. Естественно, на аукционах краденые произведения искусства не продаются. Последний раз картину кисти Беллини, на которой изображена Мадонна с младенцем, продали на лондонском аукционе в тысяча девятьсот девяносто шестом году за восемьсот двадцать шесть тысяч пятьсот фунтов.
— Сколько это в норвежских кронах? — заинтересовался Фристад.
— Почти десять миллионов.
— Спасибо, — сказал Гунарстранна.
Стигерсанн вышла, закрыв за собой дверь.
— Мы, по-настоящему современные инспекторы, поручаем все выяснять молодым, по Интернету или любыми другими современными способами, — пояснил Гунарстранна и добавил: — Если похожая картина в девяносто шестом ушла за десять миллионов, сейчас она наверняка стоит намного дороже. В последнее время цены на произведения искусства взлетели до небес. Хуже, чем квартиры в Осло.
— Неужели ты ему поверил? — перебил его Фристад. — Неужели такая ценная картина в самом деле несколько лет пролежала в банковской ячейке в Ашиме? По-моему, Ройнстад все выдумал.
— Пусть даже Ройнстад хочет втереть нам очки, его рассказ вполне правдоподобен, — возразил Гунарстранна. — Но без доказательств мы не можем ему поверить. Ройнстад ни за что не пошел бы на сделку со следствием, если бы у него не было доказательств. В конце концов, он ведь хочет, чтобы ему скостили срок. У него в рукаве припрятан козырной туз. Естественно, он отлично знает, как картина оказалась в банковской ячейке. Готов поставить что угодно, картина хранилась в сейфе Нарвесена вместе с деньгами. Отсюда вытекают два вопроса: как картина оказалась у Нарвесена и единственный ли это козырь Йима Ройнстада? Но он выжидает удобного момента, когда будет лучше разыграть козырную карту.
— Раз уж на то пошло, как картина оказалась у Нарвесена?
— Понятия не имею. В общем, мне как-то все равно. Важно другое: последовательность событий. Люди, которых мы хотим привлечь к ответу, осенью девяносто восьмого года незаконно проникли в дом Нарвесена и вынесли оттуда сейф, в котором находились деньги и картина. Соседка обращает внимание только на Ильяза Зупака и уверенно показывает его фотографию на опознании. По-моему, если бы не бдительная соседка, Нарвесен вообще не стал бы обращаться в полицию. Ведь он ни словом не обмолвился о картине! Теперь мне понятно, почему воры не вынесли из дома ничего, кроме сейфа. В ходе задержания Зупак стреляет, убивает человека и получает большой срок. Сейф так и не найден. Вероятнее всего, сейф вскрыли сообщники Зупака, а содержимое поместили на хранение в банк. Достаточно взглянуть на список доверенных лиц, имеющих право доступа к ячейке, чтобы все стало ясным. Судя по всему, сообщниками Ильяза были члены банды Фаремо: Йим Ройнстад, Видар Балло и сам Юнни Фаремо. Эта троица ограбила недавно контейнер в порту.