«Когда начинаешь писать письмо, самое трудное — это обращение. Так, бывало, говорила и Элизабет. Она всегда надолго задумывалась перед тем, как начать очередное письмо. Есть разница, как написать: „Привет!“, „Дорогая…“ или вообще ничего. Ей казалось, что первые слова письма едва ли не важнее, чем остальной текст, потому что с их помощью отправитель устанавливает духовную связь с адресатом. Читая ее письма, я всегда успокаивалась, потому что письма ко мне она начинала со слов „Дорогая Рейдун!“. После такого обращения я с пониманием относилась ко всему, что она мне сообщала, даже если у ее письма был горький привкус. Кстати, о Вас она вначале тоже рассказала мне в письме. Сейчас не время проявлять сентиментальность. Уверяю Вас, все письма Элизабет ко мне сожжены. Как видите, с Вами мне удалось обойтись вовсе без обращения. Мне кажется, что так будет правильно. Я еще не начала принимать таблетки. Во-первых, я хочу вначале дописать письмо. Не знаю, кто найдет меня, хотя, в общем, мне все равно. Я решила написать Вам потому, что поняла: Вами движет та же страсть, с которой безуспешно боролась я. Следовательно, у меня остается крохотная надежда, что Вы поймете меня и потому исполните мое последнее желание. Не знаю, сумеет ли Элизабет противостоять этим ужасным людям. Возможно, и сумеет, хотя никаких иллюзий я не питаю. Как не питала я никаких иллюзий и когда они явились сюда. Элизабет предупреждала меня о них, но я — из высокомерия, которое мне вообще-то свойственно, — не придала значения ее словам, считая, что мне удастся справиться с ними. Однако я всегда боялась боли и потому сломалась. Хотя и понимала, что, выдав тайное убежище, где она прячется, я в конце концов приду к тому, что намерена сделать сейчас. Словом, я не выдержала и рассказала им, где она прячется. Поэтому я в ответе за все, что с ней, возможно, случится. Моя судьба предрешена. Надеюсь, она выживет, но не питаю никаких иллюзий. Мне не хватает смелости дождаться подтверждения… Если этот кошмар все же окончится для Элизабет хорошо, передайте ей от меня следующее: „Моя милая, прости меня. Я старалась, я в самом деле старалась“.
Рейдун».
Франк Фрёлик с трудом опустился в кресло. Мысли у него путались. До того, как он вскрыл конверт, он еще надеялся, что письмо от Элизабет. В голове звучал, отдаваясь эхом, голос Рейдун Вестли. «Прости меня… эти ужасные люди… последнее желание». Он сел и еще раз прочел письмо.
Когда зазвонил телефон, он вздрогнул и судорожно схватил трубку.
— Я поговорил с Сёрли из ЭКО. Навел справки насчет богача, которого ограбил Ильяз Зупак, об этом Нарвесене, — сказал Гунарстранна.