Утро выдалось погожее, однако и в прозрачной голубизне летнего неба, и в потоках ослепительного солнечного света, проливавшегося на крутые склоны гор, усеянные цветами альпийские луга, ощущалась неясная тревога.
Старый сурок, стоявший на задних лапках на вершине холма, заметил стремительно промелькнувшую по земле тень и долгим свистом оповестил свое семейство о неизбежной опасности. Зверьки, разыскивавшие себе пропитание в низкой траве, бросились к норам, которых на холме было множество, когда с неба камнем упал орел. В последний миг он поменял направление полета и, широко взмахивая крыльями, понесся над самой землей — огромный, темный… Своей жертвой он выбрал детеныша, метавшегося из стороны в сторону, не такого сообразительного и быстрого, как его взрослые соплеменники. Схватив сурка когтями, птица стремительно взмыла ввысь. Там, высоко в горах, двое голодных орлят ждали, когда родители принесут им мяса.
— Ты видел?
Старик бросил взгляд на внука. Мальчик как зачарованный смотрел в небо. На его лице, обычно таком ясном и смешливом, читалось огорчение.
— Скажи, ему будет больно?
— Нет. Наверняка он уже мертвый. Так уж заведено в природе.
— Она злая, природа?
— Конечно нет! Но жестокого в ней много. И на все есть свои правила. Одни звери поедают других. Мы ведь с тобой тоже охотники, верно?
Старик кивнул сначала на свое ружье, а потом — на ружье мальчика, которое тот сжимал в руке. Это была уменьшенная копия настоящего, мастерски вырезанная из дерева, — подарок, полученный Себастьяном два месяца назад, в день, когда ему исполнилось восемь. Сезар знал, что сердце у мальчика доброе и жалостливое, и все же ему не хотелось его обманывать. Время наивного неведенья и лишь добрых сказок для Себастьяна уже прошло. Хотя нет, со многими житейскими невзгодами ему пришлось столкнуться значительно раньше, чем другим детям…
Мальчик отрицательно помотал головой.
— Пуля, она убивает сразу! И зверю не больно!
— Смерть остается смертью, всегда об этом помни. И всегда думай, прежде чем выстрелить.
Старик пошел дальше и вскоре услышал за спиной топот детских ног. Какое-то время они молча поднимались вверх, под впечатлением от величественной тишины гор, их окружавших. Прошел уже час с тех пор, как они вышли из сосново-лиственничного леса и двинулись по крутой тропинке, тянувшейся по северному склону горного кряжа. Горные склоны, усеянные голубыми и сиреневыми цветами горечавки, чертополоха и сольданеллы, казались белесыми, словно бы окутанными молочным туманом. Чуть повыше трав