Уруал смотрел на женщину, удачно прозванную Зубастой Скелетиной, и вспоминал, как любила она форму Солтейкена и как алчность зверя привела их к неудаче. Так давно… — Вернулся год моего имени, — сказал он. — Кто среди нас провел клан Теблоров по нужному пути так удачно, как сделал я? Ты, Зубастая? Ты, Тусклый Мох? Ты, Копьеног?
Все молчали.
Наконец Сухая Рябина издал что-то вроде тихого смеха. — Мы молчаливы как Алый Мох. Путь будет открыт. Так обещает новый хозяин. Он нашел свою силу. Избранный воин Уруала уже владеет двумя десятками душ, свитой убийцы. Причем это души Теблоров. Вспомните, что Палк странствовал в одиночку. А Карсу будут оберегать двое отличных воинов. Если он погибнет, останутся Байрот и Делюм.
— Байрот слишком умен, — зарычала Эмрот. — Он все взял от сына Палка, своего дяди. Хуже того, он заботится лишь о себе. Он поклялся следовать за Карсой, но лишь для того, чтобы встать за его спиной.
— А я стою за его спиной, — пробормотал Уруал. — Ночь почти сошла. Пора вернуться в могилу. — Древний воитель повернулся. — Зубастая Скелетина, не отходи от ребенка в утробе Дейлис.
— Она даже сосет из моей груди, — заверила Эмрот.
— Девочка?
— Только во плоти. То, что я делаю, не будет ни девочкой, ни ребенком.
— Хорошо.
Семь фигур вернулись в землю, когда первые звезды замигали в небесах. Замигали, просыпаясь, и поглядели на поляну далеко внизу. Там не было никаких богов. Никогда не было богов.
* * *
Деревня была расположена на каменистом берегу реки Ледеру. Бурно спускающийся с гор поток ледяной воды прорезал заросшую можжевеловыми лесами долину и устремлялся к далекому морю. Дома строились на фундаментах из валунов, имели стены из толстых кедровых бревен; высокие черепитчатые крыши давно поросли мхом. Вдоль берега поднимались рамы, густо увешанные полосками сухой рыбы. В лесу вырублены были поляны, на которых могли пастись кони.
Свет окон расплывался в тумане, когда Карса шел через рощу к дому отца. Он миновал двух лошадей, неподвижно стоявших на полянке. Единственной угрозой животным были налетчики из соседних племен, ибо местная порода отличалась свирепостью нрава и горные волки давно поняли, что громадных коней лучше избегать. Иногда медведь мог спуститься с гор ради охоты, но такое обычно случалось в сезон гона лосося, так что звери не желали бросать вызов коням, собакам или бесстрашным воинам деревни.
Синюг оказался в учебном загоне. Он ухаживал за Ущербом, лучшим своим жеребцом. Приблизившись, Карса расслышал стук сердца животного, хотя и не смог различить черную шкуру в темноте. — Красноглаз все еще бродит на свободе, — пробурчал Карса. — Ты ничем не поможешь сыну?