Ничего не выйдет. Ничего не получится. Хотя… есть один способ. Чудовищный способ.
– Иди сюда, – говорит она Вере, оглядываясь в поисках твердого предмета – камня, ветки.
Вот. Палка.
Мартинссон поднимает ее с земли и снова подзывает собаку.
– Сюда, моя дорогая, – говорит она. И Вера подходит.
Мартовским днем 1926 года Щепка возвращается домой с воскресной службы. Франсу Улофу десять лет. Мальчик по-взрослому шагает рядом с ней, держа ее под руку. Юхан Альбин никогда не ходит в церковь, а вот Франс всегда сопровождает ее, хотя, похоже, не может оценить ни хорошей проповеди, ни прекрасной музыки в Армии спасения.
Возможно, ему просто нравится прогуляться потом по Лулео. Когда у них есть время поговорить друг другом обо всем на свете. Или дело в том, что они заходят иногда после службы в кафе «Нурден». Или мальчик просто чувствует, как для нее это важно, делает это из любви к ней.
Когда они приближаются к дому на Лулсундсгатан, у подъезда стоит мужчина. Щепка не сразу узнает его, хотя издалека фигура кажется ей знакомой. Потом она понимает, что это директор Лундбум. Боже, как он изменился! Лицо обрюзгшее, он стоит, опираясь на столб у калитки, как дряхлый старик.
При виде него сердце пускается вскачь. Возможно, она слишком крепко сжала руку Франса, потому что он с удивлением смотрит на нее.
– Что с тобой, мама? – спрашивает он.
Но ответить Щепка не может: они уже подошли к двери, где он стоит.
Яльмар Лундбум делает несколько осторожных шагов вперед. Он опасается, что голова вновь закружится, боится упасть. На кустах рядом с ним сидит целая туча оглушительно чирикающих воробьев.
Он изо всех сил старается оставаться спокойным, но это дается ему непросто при виде ребенка. Мальчик – просто копия своей матери. На голове – копна светлых локонов. Щепка, которая во всем такая основательная, не стала стричь его коротко, и ее можно понять – у него совершенно ангельская внешность.
И еще он похож на самого Яльмара. Особенно глазами – тем, как внешние уголки глаз расположены куда ниже внутренних, что придает его лицу грустное выражение.
– Добрый день! – говорит Яльмар Лундбум, но дальше теряется. Он чуть было не назвал эту женщину Щепкой, но ведь она больше не его домработница, а он вдруг начисто позабыл, как ее настоящее имя.
Щепка сухо здоровается, мальчик кланяется.
– Мальчик мой! – невольно восклицает Яльмар Лундбум. – Я знал твою мать…
Мальчик неуверенно смотрит на Щепку.
– Что дядя имеет в виду? – спрашивает он.
– Ничего он не имеет в виду, – отрезает Щепка и сурово смотрит Лундбуму в глаза. – Да-да, старость, болезни – и, наверное, вокруг вас теперь уже не так вертятся, когда вы перестали быть директором. Я права? И теперь вам понадобилось то, о чем вы столько лет не вспоминали.