- Ну прямо как пьяный,- посмеивался он, а минуту спустя сказал: Ух, и рад же я, что все кончилось. Эта проклятая койка чуть меня не уморила.
Когда Эдит надела ему шапку и опустила наушники, он рассмеялся и спросил:
- Зачем это?
- На улице мороз, - ответила она.
- И бедный Майкл Деннин может отморозить уши? А разве через десять минут ему не будет на это наплевать? Перед последним страшным испытанием Эдит напрягла всю свою волю, стараясь держать себя в руках, однако слова Деннина нанесли тяжелый удар ее самообладанию. До этой минуты она жила как во сне, в каком-то призрачном, нереальном мире, но высказанная им грубая правда заставила ее прозреть, и все происходящее предстало перед ней в новом свете. Ее волнение не укрылось от Деннина.
- Я кажется, расстроил тебя своими дурацкими словами,- сказал он с раскаянием.- Я пошутил, ей-богу. Сегодня великий день для Майкла Деннина, и он весел, как жаворонок.
Он принялся бодро насвистывать, но скоро свист оборвался на довольно унылой ноте.
- Жалко, священника нет, - задумчиво проговорил он, но тут же добавил поспешно: - Ну, да Майкл Деннин - старый солдат, ему не к лицу вздыхать о перине, когда время идти в поход.
Пленник был так слаб и так отвык ходить, что порыв ветра чуть не опрокинул его навзничь, как только он шагнул за порог. Ганс и Эдит шли по бокам, поддерживая его с двух сторон, а он отпускал шутки, стараясь их приободрить. Лишь на минуту стал он серьезен, когда, оборвав себя на полуслове, принялся объяснять, как переправить его золото матери в Ирландию.
Поднявшись по отлогому холму, они вышли на прогалину между деревьями. Здесь, расположившись полукругом на снегу вокруг перевернутой вверх дном бочки, собрались все индейцы во главе в Негуком и Хэдикваном. Весь поселок, вплоть до грудных детей и собак, явился поглядеть, как белые люди будут вершить свой закон. Неподалеку на растопленном кострами снегу виднелась неглубокая яма, которую Ганс вырубил в мерзлой земле.
Деннин деловито все осмотрел: могилу, бочку, веревку, перекинутую через сук; проверил толщину веревки и крепость сука.
- Молодец, Ганс! Приведись мне готовить это для тебя, я, верно, не мог бы сделать лучше.
Он громко рассмеялся своей шутке, но мертвеннобледное лицо Ганса было угрюмо и неподвижно,- казалось, лишь трубы страшного суда могли бы вывести его из этой каменной неподвижности. Ганс крепился, но ему было тяжело. Только сейчас понял он, как это трудно - отправить своего ближнего на тот свет. Эдит поняла много раньше, но это не облегчило ей задачи. И сейчас она боялась, что у нее не хватит сил выдержать до конца. Ее то и дело охватывало непреодолимое желание заплакать, закричать, упасть на снег, зарыться в него лицом или броситься бежать - все бежать и бежать, через лес, куда глаза глядят... Только огромным напряжением всех своих душевных сил могла она заставить себя прийти сюда, держаться прямо, делать то, что было нужно. И все время она мысленно благодарила Деннина, видя, как он старается ей помочь.