Он тосковал на убогом тюремном ложе, душа его окаменела от боли утраты. Он не находил утешения и в том, что всё равно хотел покинуть Севилью. В любом случае, это делало конец карлика еще более горьким.
Шесть дней спустя тюремщики поставили его в длинную очередь вместе с другими заключенными - а было их около полусотни. Он видел страх на лицах своих товарищей по несчастью, пока очередь медленно двигалась в направлении стола, за которым расположился один из тюремщиков, доставая из ящика какие-то странные штуковины коричневого цвета. Когда подошел черед Санчо, он увидел, что это были широкие железные ошейники. Один из них тюремщик надел ему на шею и запер на ключ.
- Что вы собираетесь со мной делать? - спросил Санчо у своего тюремщика.
- Отправим тебя на галеры, парень, - ответил тот, примеряя ему то один, то другой ошейник. Лишь после нескольких попыток ему удалось подобрать тот, что оказался впору. - Погода как раз подходящая, корабли скоро выйдут в море.
Парнишка с трудом сглотнул, когда холодный ржавый металл коснулся его шеи. Бартоло нередко говаривал у костра темными ночами, что рано или поздно он окажется на галерах, но для Санчо это было не более чем страшной сказкой, ему казалось, что подобное может случиться с кем-то другим, но никак не с ним самим. И теперь перед его внутренним взором встали во всей красе все те пытки и казни, о которых рассказывал ему карлик.
- Не может быть! - выкрикнул он в бессильном отчаянии. - Меня даже не судили!
- Суд состоится через несколько месяцев. К тому времени ты успеешь вдоволь намахаться веслами на галерах.
- А потом меня вернут в Севилью - для того, чтобы судить?
- С какой это радости? - спросил тюремщик, глумливо усмехаясь. - Тебя в любом случае признают виновным.
Прошло немало времени, прежде чем до Санчо дошел истинный смысл этих слов. Да, разумеется, он был виновен. Но ему не пожелали дать ни единого шанса оправдаться, объяснить причины и обстоятельства... Именно это чудовищная несправедливость заставляла его сердце закипать от ярости.
- Это несправедливо.
Тюремщик пожал плечами. Он души потешался над растерянностью Санчо и его страданиями.
- Раньше надо было думать, прежде чем воровать. Следующий!
Заключенных сковали общей цепью на расстоянии около метра друг от друга. В полдень караван покинул Севилью через ворота Херес в сопровождении троих верховых стражников, которые то и дело подгоняли заключенных и следили, чтобы те не переговаривались. Где бы ни проходил караван, повсюду над ними потешались и тыкали пальцами. Женщины смеялись, дети с швыряли в них камни и гнилые фрукты. Санчо пытался представить, как бы он сам вел себя на их месте. В эти минуты он дал себе клятву никогда не смеяться над чужим несчастьем.