"Уверен, она поймет, что это было необходимо. Что альгвасилы ее забрали бы, не вмешайся я".
Санчо не заметил, как добрался до дома, и на этом все планы, о которых он размышлял, закончились. У него почти не было опыта общения с женщинами, в таверне он почти и не встречал никого, кроме матери, а она не считалась. Женщины путешествовали гораздо реже, чем мужчины, и когда это делали, то выбирали не такие скромные места, как постоялый двор по дороге в Эсиху.
Уже живя в Севилье, Санчо встречал лишь дам, которым носил покупки, если говорить о людях противоположного пола. Его товарищи по приюту хвастались другим, вообще-то, они только об этом и болтали. Несколько раз они рисовали на земле во дворе детальные рисунки, из которых Санчо заключил, что мужчины и женщины наедине занимаются примерно тем же, что и овцы на лугу. Эти неуклюжие рисунки его будоражили, и он всегда старался как следует их рассмотреть, прежде чем авторам приходилось их стирать. Монахи не терпели подобных непристойных художеств, как и сопровождающих их разговоров, и каждый раз, хватая одного из авторов, жестоко его наказывали.
Санчо несколько раз прошелся перед домом лекаря и изучил прилегающие переулки, пока не обнаружил ведущую в дом заднюю дверь, окруженную не слишком высокой стеной. С одной стороны стена выходила в такой узкий переулок, что туда едва смогла втиснуться одна из шныряющих по городу бродячих собак. Неопределенного цвета пес выглядел усталым и голодным, но Санчо не хотел прогонять его камнями, потому что никогда не обращался дурно с животными, если те не нападали первыми. Но и зайти в переулок, где лежала собака, тоже было не лучшим вариантом.
Он порылся в карманах и вытащил корку от хлеба, который купил у трактирщика и запасливо приберег на всякий случай. Санчо протянул псу хлеб, однако тот лишь оскалил зубы и глухо зарычал. Сглотнув, Санчо протянул руку к самой его морде, молясь, чтобы собака не цапнула его за пальцы. Однако, пес, приподнявшись на задних лапах, всё же решил понюхать предложенный кусочек, а затем порывистым движением, чего никак нельзя было ожидать, судя по его обманчиво-сонному виду, схватил хлеб и исчез в темноте переулка, чтобы втихую съесть свою добычу.
"Тот, кто кормит чужую собаку, попусту тратит время и хлеб", - подумал Санчо, вспомнив одну из любимых поговорок покойной матери.
Теперь путь был свободен. Санчо огляделся по сторонам, но никого вокруг не было. Место было не слишком людным, так что вероятность встретить здесь стражников казалась не слишком большой, но осторожность всё равно никогда не бывает лишней. Он взобрался вверх по стене, цепляясь пальцами за щели, и, наконец, повис, ухватившись руками за верхний край. По верху стены кто-то терпеливо выложил острые осколки и черепки, застывшие в глине - очевидно, чтобы не лазали кошки. Но Санчо был достаточно опытен, чтобы предусмотреть подобные вещи и не опираться сразу всей пятерней на битые черепки.