— Петр Матвеевич! Пульс не прощупывается!
— Снять маску!
Смерть? Нет еще. Коллапс — внезапно возникшая острая сердечно-сосудистая недостаточность. Один шаг до страшной черты.
— Камфору под кожу!
Проходит тридцать секунд, бесконечных секунд. И каждая может стать последней. У нас появилась тревога: возраст — пятьдесят пять лет — союзник плохой!
Сердце! Бейся! Ну! Скорее!
— Пульс?
— Не прощупывается!
— Кофеин внутривенно!
Проходит томительная операционная минута. Что для хирурга минута? Она может решить все!
— Пульс? — снова приглушенно, негромко спросил Муратов.
— Нет…
— Эфедрин под кожу!
Еще тридцать секунд грозного состояния! И вот он — первый вдох! Второй! Третий! Бледное, обескровленное лицо порозовело. Пульс еще слабый, потом лучше, лучше. Сердце бьется равномерно, без перебоев.
Грань между жизнью и смертью миновала! Операция прошла успешно.
Муратов глубоко вздохнул. На лбу — крупные капли пота.
— Ногу мы спасем! — сказал он, снимая перчатки.
Павлову на ногу наложили гипсовую повязку.
Осторожно перекладываем его на каталку и везем в палату вместе с Дарьей Васильевной.
— Ну как, тетя Даша? — спрашивает Вернигора.
— Все обошлось! — сказала санитарка. Сказала так, словно она сама делала эту операцию. — Разве я не говорила?
— Вона как! Что ты предсказывала, мы знаем! — добродушно засмеялся краснофлотец.
— Обидел тебя бог духом кротости! — не осталась в долгу Дарья Васильевна.
Павлова положили на койку. Вскоре он открыл глаза. Дрогнули ноздри. Затрепетали веки. Он как-то еще неуверенно огляделся по сторонам, словно внимательно рассматривая что-то для себя значительное, чего раньше не замечал.
Густые брови вразлет легонько шевельнулись. Потом он бережно провел пальцами по загипсованной ноге. И, не веря, — еще раз. Он ощупывал ногу, как слепой. Цела!
— Не обманули!
— Как самочувствие, Степан Иванович?
Старик поправил одеяло. В уголках губ чуть заметная улыбка.
— Повоюем еще, товарищ доктор!
— Папаня, а ведь с тебя приходится! — радостно воскликнул Вернигора.
— Обязательно!
Вечером в ординаторскую явилась Дарья Васильевна Петрова:
— Папаня осколочек посмотреть хочет.
— Какой папаня? — строго спросил Муратов.
— Известное дело какой — Павлов. Из третьей палаты…
— Запомните, Дарья Васильевна: у нас нет папаней. У раненых есть фамилии. Ясно?
— Понимаю.
— Осколок возьмите, пусть посмотрит. А теперь, кто вам сказал, что Павлов умрет?
— Кто? Дык у Пап… у него — антонов огонь. Такие завсегда умирают. Я уж знаю! — авторитетно заявила тетя Даша.
— Я вам в следующий раз такой антонов огонь пропишу за вашу болтовню, небу будет жарко! Сами ухаживайте за Павловым. С вас спрошу, если ему станет хуже!