— Продолжай, Дарья Васильевна.
Та придвинула к себе список. Прибавилось еще полдюжины глубоких тарелок, столько же вилок и ножей. Седеющая женщина поправила синий кашемировый платок, повязанный по-монашески, и спросила меня:
— Алюминиевую посуду берете?
— Еще лучше фаянсовой!
— Стулья понадобятся?
— Очень!
— Тумбочка есть у меня. Только старенькая…
— Спасибо. Все пригодится!
Дарья Васильевна подписалась. Округло и наклонно, как пишут школьники: «Д. В. Петрова».
Лист обошел всех женщин.
— Вот и начало, — просмотрела список Михайлова. — Когда это нужно?
— Дорог каждый час.
От обхода квартир женщины меня отстранили.
— Сами сделаем лучше.
— Спасибо!
— А санитарки вам требуются? — спросила Дарья Васильевна.
— Конечно.
— Я бы пошла. Да ведь не возьмут…
— Почему?
— Годы не те: к шестому десятку…
— Да вы еще хоть куда!
— Я в Мечниковской работала, — пояснила Петрова. — Кому писать заявление?
Я ответил.
— Ягунову! — радостно воскликнула Дарья Васильевна. — Алексеичу! Знаю! Серьезный профессор…
Прежде чем вернуться в госпиталь, решил заглянуть на теплоход «Андрей Жданов». Он стоял у Дворцового моста — рукой подать.
Темнота осенняя. Где-то далеко полыхает багровое зарево пожара. В небе блуждают лучи прожекторов.
— Стой! Кто идет?
Конус света, вырвавшись из темноты, ослепил лицо, скользнул по шинели.
— Предъявите документы!..
Свет карманного фонарика уткнулся в пропуск.
— Где пожар? — спросил я.
— Отсюда не видно…
На теплоходе меня встретил старший штурман Константин Владимирович Коваленко. Он рассказал о трагическом переходе судов из Таллина в конце августа. На борту «Андрея Жданова» находилось восемьсот шестьдесят тяжелораненых. В пути на этот плавучий госпиталь напали одиннадцать немецких самолетов. Благодаря искусным маневрам командира теплоход избежал прямых попаданий. От осколков бомб судно получило тридцать восемь пробоин в корпус. Два матроса погибли. Раненые были доставлены в Ленинград.
В настоящее время ждановцы перевозят в Ленинград раненых из Кронштадта, куда их морским путем эвакуируют из Прибалтики и с отдаленных морских баз. С побережья — от Урицка до Петергофа — гитлеровцы просматривают корабельный фарватер, бьют прямой наводкой. Каждый рейс теплохода в Кронштадт и обратно может стать последним. Но Константин Владимирович вспоминает об этих рейсах как о чем-то заурядном…
— Вот так, — говорит мне Коваленко, прощаясь у трапа.
Сказано лишь два слова. Но каждый из нас понимает подтекст этих, казалось бы, пустых слов…
На другой день в госпиталь пришло много женщин с узлами, корзинками, мешками, чемоданами. Они несли простыни, наволочки, подушки, одеяла, носки, рубашки. Вилки, ножи, тарелки, стаканы, чашки…