Больше со мной не случалось ничего примечательного. Я хожу в церковь и преподаю в школе. Эти два пристрастия необязательно предполагают скучную жизнь, но лично моя жизнь, несомненно, скучна. Вся моя жизнь теперь — сплошной рекомендованный список литературы. Я не жалуюсь; на мою долю выпало достаточно переживаний; мне хватило переживаний с Оуэном Мини на всю оставшуюся жизнь.
Как же это, наверное, разочаровало Оуэна — обнаружить, что моим отцом оказалась такая серая моль. Льюис Меррил был до того бесцветным, что я не запомнил его на трибуне бейсбольного стадиона. Мистер Меррил единственный сумел ускользнуть от моего внимания. Сколько я ни разглядывал публику на спектаклях грейвсендского любительского театра (и ведь преподобный мистер Меррил всегда на них присутствовал!), я всякий раз пропускал его. Я так и не вспомнил, что он сидел на той самой трибуне. Я просто-напросто проглядел его. В любой толпе мистер Меррил не просто ничем не выделялся — он оставался невидимым!
Как же это разочаровало меня — обнаружить, что мой отец просто-напросто еще один «Иосиф». Я никогда не решался рассказать Оуэну, как одно время мечтал, чтобы моим отцом оказался Джон Кеннеди. В конце концов, Мэрилин Монро была ничуть не красивее, чем моя мама! Как же это разочаровало меня — обнаружить, что мой отец — посредственность вроде меня.
Что касается моей веры, тут я оказался достойным сыном своего отца, — иначе говоря, я стал таким же верующим, каким когда-то был пастор Меррил. То верю, то сомневаюсь — то чувствую вдохновение, то вдруг отчаяние. Каноник Кэмпбелл научил меня задавать самому себе вопрос в те минуты, когда мною овладевает отчаяние: «О ком из живущих я могу сказать, что люблю его?» Хороший вопрос — из тех, что способны вернуть к жизни. Сегодня я люблю Дэна Нидэма и преподобную Кэтрин Килинг; я знаю, что люблю их, потому что беспокоюсь о них: Дэну нужно немного сбросить вес, а Кэтрин — немного набрать! То, что я испытываю к Хестер, не совсем любовь; я восхищаюсь ею — она сумела пережить все, несомненно, более стойко и героически, чем я, и эта стойкость не может не вызывать восхищения. А еще ведь есть другие, более далекие родственные чувства, которые могут считаться любовью, — я говорю сейчас о Ное и Саймоне, тете Марте и дяде Алфреде. Я с удовольствием встречаюсь с ними каждое Рождество.
Я не могу сказать, что не люблю своего отца; я просто редко о нем думаю — и я больше не видел его с того дня, как он провел службу и погребение на похоронах Оуэна Мини. Дэн говорит, что теперь он просто непревзойденный проповедник, — от того легкого заикания, что некогда нарушало его речь, даже следа не осталось. Я иногда завидую Льюису Меррилу; хоть бы меня кто так одурачил, как я одурачил его, подарив такую абсолютную и непоколебимую веру. Ведь я хотя и верю, будто знаю, что такое