— Я что-то сейчас не въехал, — буркнул кто-то.
— Сейчас въедешь, — отозвалась девушка, охотно принимая вызов. — Вообще-то нет прямых доказательств, что вторая история правдивее первой. Ну, чувак зарыдал, заявил, что его, пардон, трахнули в жопу.
«Ах я бедненький-несчастненький, никакой я не герой, а жертва, меня заставили сосать нацистские члены». Но с чего мы решили, что эта история не такая же ложь, как и первая? Может, «жертва» умнее, чем кажется.
Обалдеть, подумал Гурни, она снова просекла фишку первой. Он помолчал, позволяя озвученной версии произвести нужное впечатление, а затем произнес:
— Вот мы и возвращаемся к тому, с чего начали. Почему мы верим в то, во что верим? Как проницательно подметила офицер, ничто не указывает на то, что вторая версия допрашиваемого — правда. Однако комиссар ему поверил. Почему?
Вариантов было несколько.
— Иногда просто нутром чуешь, что к чему.
— Или это был по всем признакам честный срыв. Если бы он перед вами такое закатил, вы бы тоже поверили.
— В реальности комиссар на допросе всегда хотя бы отчасти в курсе правды. Может, чувак ее просто подтвердил.
Остальные ответы представляли собой вариации первых трех, а большинство слушателей напряженно молчали. Некоторые, вроде Фальконе, выглядели так, будто у них от этой темы раскалывается голова.
Как только версии иссякли, Гурни задал следующий вопрос.
— Может ли ошибаться видавший виды спец по допросам? Хотя бы изредка — может ли он принять желаемое за действительное?
Кое-кто кивнул. Некоторые покачали головой — то ли в знак сомнения, то ли от усталости.
Во втором ряду поднял руку бритый налысо офицер. Его шея цветом напоминала огнетушитель, а на бицепсе красовалась татуировка с изображением моряка Папая. Крохотные щелочки глаз были словно искусственно сужены за счет перекачанных лицевых мышц. Пальцы вытянутой руки были сжаты в кулак. Но когда он заговорил, речь его оказалась размеренной, а интонация — вдумчивой.
— Иными словами, мы иногда принимаем за правду то, во что сильно хотим поверить, так?
— Именно так, — ответил Гурни. — Что вы думаете?
Маленькие глазки чуть расширились.
— Людям вообще свойственно верить в желаемое, — произнес он. — Я сам на этом, так сказать, факторе прокалывался. Но не потому что идеализирую людей. Я не новичок, на работе сталкиваюсь с таким, что насчет людей иллюзий особо нет, — произнес он и чуть оскалился, вспомнив что-то неприятное. — Короче, я всякого дерьма навидался, как и большинство ребят в этом зале. Но тут же дело в чем. Бывает, как вцепишься умом в какую-то идейку — и все начинаешь гнуть под нее. Обычно более-менее понимаешь, где правда, что в голове у очередного придурка и все такое. Но иногда — не всякий раз, но все-таки иногда — не понимаешь, а только думаешь, что понимаешь. Ошибки — часть работы, — заключил он.