- Так она же с бабушкой!
Вася руку в бок уперла.
- Гена, я тебя сколько просила, не называть Нику бабушкой. Тем более при ней.
Емельянов пьяно рассмеялся, а я на этот смех вдруг среагировала, выпрямилась в кресле, в котором, оказывается, задремала; посмотрела за окно - темно, на часы - полночь почти, и принялась комнату оглядывать, не понимая, как я могла отключиться.
- Я пытаюсь мыслить логически, - проговорил Завьялов, который, как выяснилось, в состоянии опьянения, становился более разговорчивым. - Она жена твоего отца? Пугает меня тем, что она моя теща. Значит, бабушка.
- Ген, она беременная женщина.
Завьялов замер, поднявшись из-за стола. Кивнул после некоторого раздумья.
- Да, это странно.
Вася, смеясь, толкнула мужа в плечо.
- Пошли домой.
Я в растерянности наблюдала, как они уходят, даже рукой им на прощанье махнула. Потом с кресла поднялась, зевнула, пока никто видеть не мог, прислушалась, не понимая, куда подевалась зазноба Емельянова, а следом опомнилась: мне же домой надо!
- Вызови мне такси!
- С ума сошла? Я тебя ночью на такси отправлю в такую даль? - Сашка шел и выключал за собой свет - во дворе, на веранде, в прихожей. А когда на меня посмотрел, усмехнулся. - Приставать не буду, не волнуйся. Я все помню.
Я растерялась.
- Что?
Он удивленно вскинул брови, после чего напомнил:
- Я тебе здесь не нужен. Забыла?
- Ах, да... Помню.
- Ага.
Я огляделась.
- Мне остаться здесь?
- Это уж как тебе хочется, но я посоветовал бы спальню. - Поймал мой взгляд и пояснил: - У меня их четыре, выбирай любую.
- Зачем тебе четыре спальни?
- А на спрос.
- А твоя... против не будет?
- Кто?
- Кажется, ты весь вечер звал ее Марина.
Емельянов усмехнулся.
- Мариночка!
Я кивнула, строптиво поджав губы.
- Вот-вот. Она.
- Завтра утром позвоним и спросим. Ее я на такси в город отправил еще час назад.
Я оторопела от такой новости.
- Мы что, одни?
Сашка взял со стола бокал с коньяком и залпом допил содержимое.
- А ты переживаешь по этому поводу?
Я лишь фыркнула, правда, получилось не слишком правдоподобно.
- Вот еще...
- Ну вот видишь, как хорошо.
Воспользовавшись тем, что Емельянов ушел на кухню, я выскользнула на веранду. Вдохнула прохладный ночной воздух, надеясь, что он остудит мои мысли и чувства, которые свернулись тугим клубком в груди и жгли, жгли меня насквозь. Неожиданно затряслась - то ли от прохлады ночной, то ли от волнения и возбуждения, которое волнами расходилось по телу, от того самого клубка в груди, и до кончиков пальцев, даже подушечки начало пощипывать. Я в перила вцепилась, смотрела в темноту и слушала сверчков, их музыка была оглушительна, как никогда. И дышалось невероятно легко, хотя воздух был тягучим и ароматным - пахло цветами, сеном, а еще "Фаренгейтом". Уловив этот аромат, я обернулась. Сашка неслышно приблизился и накинул мне на плечи свой свитер.