Петрухин мысленно прошелся по всей ныне подзабытой, а некогда классической схеме и не нашел в ней откровенных глупостей или натяжек:
— И давно ты… Давно допер до этого?
— Давно — недавно… какая разница? Строгов боится. Панически боится. И никогда никому не расскажет, как было дело. По крайней мере до тех пор, пока Саша на свободе.
— Светлая у тебя все-таки головенка, Лёнечка! — уважительно изрек Дмитрий, и Купцов отвел глаза, пряча от приятеля невольно вспыхнувшие в них довольные искорки. А как вы хотели? Похвала профессионала, она дорогого стоит. — Стоп!.. Кажись, идет!..
Обманутая вчерашней теплынью, а потому чересчур по-летнему одетая Лена Таранущенко выскочила из-под крыши торгового павильона в дождь и, на ходу раскрывая зонтик, торопливо засеменила — пока в сторону метро. А там, дальше — кто ж ее знает?.. Через пару секунд следом за Леной двинулся невзрачного вида мужичонка, втянувший голову в поднятый воротник плаща.
— Всё, дружище, играем эту роялю! — распорядился Петрухин после того, как девушка оставила за своей, весьма привлекательной, кормой их микроавтобус. — Настроечки, по возможности, буду давать на каждой станции. Застрянешь в пробках — не беда. Сейчас самое главное — срисовать адрес.
Дмитрий надел кепку, нацепил на нос темные очки Купцова и толкнул дверцу, впустив в салон «фольксвагена» холод, ветер и струйки косого дождя.
— Давай-давай, игрок, — пробормотал ему вслед Леонид.
Партнеры, естественно, не знали, в какую сторону и на каком транспорте поедет Лена после окончания смены. Возможно, она живет в каких-то трехстах метрах от своего «пивного бутика» и пойдет пешком. Возможно, в нескольких остановках. Тогда трамвай, автобус, троллейбус… Но не исключено, что Таранущенко квартирует где-нибудь у черта на куличках. Тогда вероятней всего — метро…
В любом случае подобного рода неопределенность партнеров ничуть не смущала. Они знали, что ни при каких обстоятельствах не упустят неискушенную в конспирации и замотанную суточным дежурством женщину. Да и с чего бы ей конспирироваться?.. Тем не менее, дабы окончательно исключить всяческие случайности, Петрухин дополнительно подстраховался. Его страховка в данный момент материализовалась «из ниоткуда» в образе того самого мужичонки в плаще. Мужичонка этот износил не одну дюжину пар обуви, «прогуливаясь» по улицам Питера. Он «гулял» по ним без малого тридцать лет. В любую погоду: пешком, в трамваях, автобусах, метро, серых невзрачных «Москвичах» и «Жигулях» — сотни тысяч километров. В мороз или дождь. Его «прогулки» почти никогда не имели определенного маршрута, но всегда имели определенную цель. И за этой целью невзрачный мужичок шел как самонаводящаяся торпеда. Он знал все (или почти все) проходные дворы старого Санкт-Петербурга. Однажды его ударили ножом. Однажды он сам попал под пристальный взгляд такого же невзрачного мужичка. Этот, второй, оказался соседом из конторы глубокого бурения. О невероятно тяжелой, неблагородной и очень скучной на первый взгляд работе этих мужичков-офицеров «семерки» — рассказывать нужно отдельно и долго…