…Телефон зазвонил в тот момент, когда Клюв уже почти потерял всякую надежду. С невероятным усилием он сел на кровати, со стоном выпрямился и на подгибающихся ногах проковылял к тумбочке.
— Алло. Это ты? — не то прохрипел, не то проскулил он в трубку. — Ты куда пропала, сука? Когда привезешь?
— Они живы!
— Кто?
— Оба! И баба, и мужик.
— Я стрелял. Я… я всю обойму… в них…
— Но они все равно живы.
— Наплевать. Когда привезешь?
— Не знаю. Она… она очень недовольна тобой!
— Мне наплевать на нее. Когда?
— Не знаю. Может быть, вечером. Если она… если я смогу ее уговорить.
— Ты что, охренела? Ты понимаешь, что мне херово?!.. Я… я не могу до вечера… Я… я всю обойму…
— Я постараюсь. Извини, я больше не могу говорить… Никуда не уходи, я еще позвоню…
Короткие гудки…
…Леха стоял посреди загаженной комнаты с телефонной трубкой в руке и обреченно смотрел на сожженные вены — бич всех наркоманов со стажем. «Твари!.. Я же всю обойму!.. Вечером!.. Да я до вечера… У-У-У-У!.. Это она, шмара эта, сучка подзаборная, раскумарить как следует не дала… Сказала: сделаешь Лисицу — можешь торчать сколько влезет, а пока… А дала бы тогда раскумарить — я бы стал спокойный, как скала, и завалил обоих верняк… И Лису, и мужика ейного. Зубами бы загрыз…»
Клюв сполз по стене на пол и устало прикрыл глаза…
* * *
Жильцы давно разошлись по своим делам, разъехались по конторам опера и ответственные лица, умчались монтировать сюжет телевизионщики, и только Петрухин с Купцовым продолжали маячить во дворе. Наконец, час с лишним спустя, Лисовец вышла из прокурорского автобуса и медленно двинулась к своему подъезду, обходя лужи и стараясь не смотреть на изрешеченную «ренушку». Дождавшись, когда со двора отчалят прокурорские, Петрухин негромко окликнул женщину: «Таня!» — и та, обернувшись, посмотрела на партнеров испуганно-неприязненно. Покрытое красными, истеричного происхождения пятнами лицо ее теперь казалось старым и вовсе не таким красивым, каким его успел запомнить и оценить Дмитрий.
— Татьяна Андреевна! — нагнал потерпевшую, а по совместительству свидетельницу Купцов. — Нам потребно с вами поговорить. Это обязательно.
— Мне… мне нужно ехать к мужу, в больницу, — растерянно сказала она.
— Что с Николаем?
— Ранен.
— Куда?
— В руки, в ноги… всюду.
— Тяжело?
— Вы… вы отвезете меня в больницу?
— Да, разумеется, — ответил Купцов. — Поехали, у нас «фольксваген» в соседнем дворе стоит. В какой он больнице?
— Сволочи! — тихо и невпопад сказала Татьяна. — Сволочи! Сволочи!
Она оттолкнула Купцова, подбежала к «ренушке» и, замолотив своими маленькими кулачками по крыше также настрадавшегося сегодня автомобиля, истерично заблажила, повторяя одно: «Сволочи! Сволочи! Сволочи! Сво…»