Я взял с тумбочки пульт и включил телевизор. Экран заполнила реклама. Было смешно видеть привычные ролики, но во французском исполнении. Актеры темпераментно жестикулировали, гримасничали и разговаривали с повышенной громкостью. Ничего не поделаешь – национальный характер!
Хотя я постарался сделать звук потише, все же телевизор разбудил Сашку. Она повернулась ко мне и заулыбалась.
– Доброе утро, милый!
Я улыбнулся в ответ.
– Доброе утро, солнышко. Пора вставать, а то пропустим завтрак.
– Нас ждет французская диета – кофе, секс и сигарета! – пропела девчонка, исчезая в ванной комнате.
Когда мы спустились вниз, в кафе почти никого не было. Основное население отеля – туристы – уже поели, уселись в двухэтажные экскурсионные автобусы и, под чутким руководством разноязыких гидов, отправились знакомиться с красотами французской столицы. По опустевшему залу бегала толстая африканка с грохотом и звоном собирая грязную посуду со столов. Толстуха неприветливо посмотрела на нашу парочку и кивнула на стойку, заполненную тарелками со снедью: выбирайте!
Уставив подносы закусками и питьем, мы расположились у окна и приступили к завтраку. Проголодавшаяся Сашка сметала все подряд. Я тоже старался не отставать, хотя угнаться за сиротой было сложно. Наконец моя подруга сделала последний глоток кофе, откинулась на спинку стула и удовлетворенно заявила:
– Вот теперь порядок! Эта страна сразу выросла в моих глазах. На сантиметр…
Я засмеялся.
– Рад за тебя, Булкина. Кто хорошо ест, тот хорошо работает.
Сашка пренебрежительно махнула рукой.
– Кто хорошо ест, тот хорошо спит! Как говорили у нас на заводе: «Кто понял жизнь – работу бросил!»
Я наставительно произнес:
– Конфуций сказал: «Благородный муж не стремится есть досыта и жить богато».
Сашка страдальчески сморщилась.
– Сережка, не грузи меня своим Конфуцием! Ты хоть знаешь, что нам дальше делать-то?
Я важно кивнул.
– Если ты можешь понять одно дело, ты поймешь восемь. Это сказал Ямамото Дзинэмон.
Моя спутница умоляюще посмотрела на меня.
– Сережа, уймись! Мне фиолетово, что сказал какой-то мамамото или папамото! Если ты наелся, пошли отсюда скорее, а то эту жирную буфетчицу от нас уже прет и топырит!
Сашка была права. Пора было уходить. Вежливо сказав, недружелюбной африканке «мерси», мы поднялись к себе. В номере Сашка призывно прижалась ко мне. Все понятно. Я взял девушку на руки и осторожно положил на кровать.
– Какой ты все-таки сильный, Сережка, – сказала Сашка, начиная раздеваться. – Пахать на тебе можно!
– И подо мной можно, – скромно заметил я.