Тросы натягиваются, и новая рука трогается со своего места на барже — медленно, осторожно. Эту работенку с кавалерийского наскоку не провернешь. Поспешишь — и все может кончиться плачевно: тросы лопнут, твои товарищи погибнут, а уж судебных исков вообще не оберешься. Рука поднимается плавно, будто по воле волшебника. Волшебник — это он, крановщик. Тросы, натянувшиеся под тяжестью массивного неповоротливого груза — это связки на его руках, а кран — продолжение его собственного тела.
«Этот ее бойфренд как раз в возрасте расплетения. Чертовому негодяю до семнадцати еще как минимум несколько месяцев. А если они отзовут Параграф-17, тогда в запасе будет еще год. Проблема только, что его жалкие родители не отдадут его в расчлененку. Само собой. Они ж, небось, наркоши, а то, может, еще что похуже. Пустили сыночка в свободное плавание. Если ты не в состоянии воспитать ребенка как следует, он вырастет сорняком, а сорняки положено выпалывать. Подонки, чтоб их, это все их вина!»
— Фрэнк! Господи! Ты там заснул что ли?! Осторожнее!
— Я осторожно. Ветер налетел.
— Так выправь по ветру! Не хватало еще, чтобы гребаная рука долбанулась о гребаный пьедестал и свалилась на землю, как гребаный дохлый кит!
Везде: на кране, на земле и на самой статуе — установлены камеры для слежения за ползущей вверх рукой; но мониторы не дают полной и ясной картины — это совсем не то что смотреть живым глазом. Фрэнк наклоняется в сторону, смотрит сквозь широкое стекло кабины на руку, слегка поворачивающуюся под ветром, и подстраивает натяжение тросов подобно тому, как поправляют венецианские жалюзи; кисть с факелом наклоняются под углом в 45 градусов. При этом положении груз принимает ветер иначе, что способствует более плавному подъему. Еще минута — и рука поднимается над пьедесталом; Фрэнк подводит ее ближе к статуе.
«Скрести дворнягу с дворнягой, и получится дворняга. Что годится для собак, годится и для людей. Родители этого скота, небось, все время под кайфом, так что даже ордер подписать не в состоянии. Есть вещи, которые нельзя оставлять на усмотрение родителей, особенно когда их самих надо было расплести еще до того, как они начали размножаться. Хорошо хоть подняли вопрос об обязательном расплетении хулиганов-подростков. Если этот закон пройдет, может, проблема разрешится сама собой. А нет — так у меня есть родич, который знает одного парня, который знает другого парня, у которого есть знакомый орган-пират. Придет, заберет щенка, и поминай как звали. Только одна закавыка — у меня ж на это пороху не хватит».