Павел Петрович вспыхнул и гневно закусил губы. Он успел совершенно забыть об этом эпизоде и теперь сам видел, насколько смешон и неуместен был этот арест великой княгини.
Он с бешенством поглядел на иронически улыбавшегося Кутайсова и кинул негодующим тоном:
— Ты что-то начал слишком забываться, турецкий идиот! Смотри, берегись, каналья! Доведешь ты меня когда-нибудь до того, что я обрежу тебе уши!
— Одну минуточку погодите с этим, ваше высочество, — не смущаясь, ответил камердинер. — Позвольте прислушаться… Да, да! Слева слышен стук мельницы, значит, нам надо свернуть вот сюда: идя через кусты, мы вдвое сократим путь и скорее выйдем ко дворцу. Нет, ваше высочество, мои уши положительно нужны еще для вашей августейшей пользы!
Действительно, не прошло и двух минут, как они вышли на опушку леса и пред ними показался дворец.
Великий князь прибавил шага и прямо направился к боковой мраморной лестнице, перескакивая сразу через две ступеньки.
Кутайсов понял, к кому спешит великий князь, и не ошибся.
Действительно, Павел Петрович спешил исправить свой гневный промах, пока еще через посредство болтливой челяди и прибывшего курьера об этом не стало известно императрице.
Комната, в которой великая княгиня «отбывала наказание», находилась в стороне от жилых покоев дворца и помещалась в антресолях, в конце довольно длинного коридора.
Тут было пустынно, тихо и могильно-жутко.
Быстрые шаги великого князя отдавались мрачным эхом под сводами.
Еще издали, не доходя до дверей комнаты великой княгини, Кутайсов, который имел привилегию выкидывать всевозможные безумства, начал громко смеяться. Павел Петрович понял причину этого смеха, как только заметил старого князя Несвитского, которому была поручена охрана августейшей узницы. Для верности Несвитский уселся прямо на полу и закрыл проход в комнату арестованной своей широкой, жирной спиной.
— Что вы делаете здесь, князь? — спросил Павел Петрович вне себя от изумления.
— Имею честь в точности исполнять приказание вашего императорского высочества! — отрапортовал старик, с большим трудом поднимаясь на ноги, чтобы сделать великому князю уставный поклон.
— Как я вижу, вы очень хорошо сторожили великую княгиню, — сказал Павел Петрович, которого рассмешила смесь горделивости и робости в почтительно склонившейся позе Несвитского. — Разумеется, раз вы собственным телом загородили вход в комнату, то ни туда, ни оттуда никто не мог проникнуть. Вы были в юности очень хорошим артиллеристом, князь, и в будущем, когда я получу возможность самостоятельно распоряжаться в стране, я обязательно назначу вас главным инспектором и начальником всех русских крепостей.