Этой весной в моде плакаты, нарисованные фломастерами в стиле детских комиксов: пузатенькие раскрашенные буквы, маленькие человечки по периметру. Это, видимо, какая-то девичья мода и девичье рукоделие в охваченной брожением молодой Москве. Я вижу нескольких девушек, которые разрисовали так свои плакатики. У одной написано яркими приплясывающими буквами: «Россия может быть лучше!» Другая девушка — она в фиолетовом пальто и розовых кроссовках — гуляет по проспекту с плакатом, а на нем целая речь с планом действий: «Жить лучше возможно! Это в наших руках! Но 50 % населения не верят в это! Не пора ли нам с ними поговорить?» А мимо нее, весело смеясь своим дико накрашенным, помидорно-красным ртом, идет веселая тетка с внешностью трамвайной вожатой и несет табличку: «Уже пора, едрена мать, что мы не быдло, понимать!»
Рио-де-Жанейро, как известно, славен своими карнавалами, а Москва отныне — своими политическими митингами, в которых так хорошо выражается страсть русских горожан к веселой фронде, жесткой насмешке и радостному абсурду. Тут, на этих митингах, можно встретить женщину в шляпке, усаженной рукотворными карикатурными фигурками всей элиты страны, человека с флагом Калифорнии, на котором изображен медведь — «но это хороший медведь!» — и иных скоморохов, которые веселят народ и самих себя.
Медленно ступает по Новому Арбату своими огромными квадратными ногами серебристый Robocop. Он идет метр в три минуты. Внутри оклеенного серебристой фольгой, состоящего из кубов массивного тела находится человек, и сквозь прутья коробки, надетой на голову, видно его молодое бородатое лицо. Этот любитель американских фильмов и поклонник Шварценеггера имеет на голове черную лыжную шапочку, на которую подняты темные очки. На груди у робота большая табличка, оповещающая, что «Robocop очистит наш Детройт от жуликов и воров».
Другой мужчина стоит под большим красным зонтиком. Сначала я удивляюсь, отчего он под зонтиком, хотя нет ни снега, ни дождя, а потом вижу развешенные по окружности зонта пластмассовые фигурки и надпись по периметру: «Президентская карусель». И он ходит все три часа под этим красным зонтом с той серьезностью, которая делает его еще смешнее.
А молодой человек держит в руках в серых шерстяных перчатках портрет Леонида Ильича Брежнева, который сквозь время обращается к нам на своем косноязычном наречии. «Ну, — говорит Леонид Ильич, качая головой и помахивая пальцем, — и кто из нас на самом деле живет в эпоху застоя?»
Десятки и сотни людей стоят на ступеньках и парапетах, подняв плакатики с номерами участков, на которых они были наблюдателями. Этот митинг, в отличие от прошлых, предвыборных митингов избирателей, — послевыборный митинг наблюдателей. Наблюдатели выступают со сцены, и местами их трудно слушать, потому что они говорят одно и то же. Был обман. Были вбросы. Были непрерывные производства. Были «карусели». А другие обходятся без долгих слов, как женщина, стоящая с табличкой в руке, на которой написано: «УИК 175. Я свидетель!» — и приклеена вырезанная из детской книжки картинка карусели.