Никогда прежде Тейлор не видел такого неба. Казавшееся необъятным, оно дугой изгибалось к горизонту, проходившему среди заснеженных полей, и лишь местами его равномерную черноту нарушали белесые полоски замерзшего тумана, к которым лепились редкие звезды и словно обведенная двойным контуром ущербная луна. Тейлору все это внушило робость, какую внушает человеку сухопутному морской простор. Он ускорил свои не вполне уверенные шаги, чуть пошатываясь из стороны в сторону.
Он двигался в сторону гостиницы уже минут пять, когда его догнала машина. Тротуара для пешеходов предусмотрено не было. Сначала он заметил свет фар, потому что звук мотора заглушал лежавший вокруг снег, но, и увидев светлую полосу впереди себя, не сразу понял, откуда она взялась. Свет сначала по скошенной линии бил в сторону поля, и он решил, что это, должно быть, один из прожекторов аэропорта. Но затем ему бросилось в глаза, как его собственная тень на дороге укоротилась, а свечение сделалось заметно ярче, и он понял, что это может быть только автомобиль. Он шел по правой стороне, неловко переставляя ноги по смерзшемуся гравию, который устилал обочину. Обратив внимание на желтоватый оттенок света, он догадался, что на фарах стояли специальные фильтры, как принято во Франции. Это маленькое умозаключение даже порадовало его, показывая, что мозги все-таки постепенно прояснялись.
Он шел не оглядываясь, потому что был в известной степени человеком стеснительным и не хотел своим видом показать, что напрашивается в попутчики. Но потом с некоторым опозданием его посетила мысль, что в континентальной Европе везде принято правостороннее движение, а в таком случае, строго говоря, он нарушал правила, предписывавшие пешеходам идти навстречу транспортному потоку, и, вероятно, ему следовало пересечь шоссе.
Машина ударила его сзади, переломив позвоночник. Всего лишь на один ужасный момент Тейлор являл собой классическую позу отчаяния, когда его голову и плечи резко швырнуло вперед, а руки с растопыренными пальцами он вытянул перед собой. При ударе он не издал ни стона, ни крика. Словно и его тело, и душа оказались настолько поражены этой внезапной болью, что передать ее не смог бы ни один звук, на который способно еще живое человеческое тело. Вполне вероятно, водитель даже не заметил, что натворил, – до такой степени мягким оказалось столкновение бампера с плотью. Его можно было принять, наверное, за наезд на случайно скопившийся на обочине сугроб.
Машина протащила тело пару ярдов, а потом отбросила в сторону, оставив безжизненную фигуру на краю пустынной дороги. Шляпа упала рядом, но порыв ветра тут же подхватил ее и повлек по снегу в поле. Из кармана пальто, полы которого тоже трепетали на ветру, мягко выкатилась цинковая кассета, попала в небольшую ложбинку у края шоссе и задержалась в ней на секунду, прежде чем скатиться дальше по склону.