Дверь громко захлопнулась, я услышала щелчок замка и шум воды. В полном шоке я стояла посреди рождественского армагеддона, слушая «Последнее Рождество» и сдерживая слезы. Взяв домашний телефон, я нажала быстрый набор.
Дженни ответила на первом гудке.
– Что стряслось? – спросила она с набитым ртом.
– Мне надо приехать, – прошептала я, не доверяя своему голосу. – Прямо сейчас.
– Все нормально? – настороженно поинтересовалась она. – Может, я за тобой приеду?
– Я возьму такси, – ответила я, не отводя взгляд от двери ванной.
– Энджел, ты чего? – встревожилась Дженни. – Что происходит?
– Не знаю. – Глаза наполнились слезами, и голос дрогнул. – Но у меня не все нормально. Я еду к тебе.
Нажав отбой, я разыскала ноутбук под книгой «Гринч, который украл Рождество», резко закрыла его и сунула под мышку. Дверь в ванную была по-прежнему заперта. Коснувшись пальцами деревянной панели, я задержалась на несколько секунд, но не услышала ничего, кроме шума льющейся воды. Уйти из квартиры казалось глупым, остаться – невозможным: я слишком боялась того, что он может сказать, когда выйдет. Я не могла лечь рядом с ним, не объяснившись до конца, и не могла говорить без того, чтобы один из нас не вышел из себя. Поэтому я сделала единственное, что умею делать, когда дела становятся плохи.
Я сбежала.
– А он что?
Дженни сидела на диване, перебирая мои волосы, а я лежала на деревянном полу с бутылкой «Короны» в одной руке и ложкой сливочного мороженого «Нью-йоркское, большая порция» в другой. Слева от меня лежал раскрытый пакет «Монстр манч», незаменимое средство в экстренных случаях, хранившееся у Дженни. Справа стояла открытая бутылка вина. Текилу Дженни вылакала до моего приезда, поэтому пиво запивали белым совиньоном.
Добравшись до подруги, я только и делала, что плакала, лежа лицом вниз на диване и пытаясь сдерживать рвотные позывы. Потом перешла на бессмысленный сопливый лепет. Я пыталась победить суицидальное настроение, одурманивая мозг деликатесами и алкоголем, пока не отключусь. Две «Короны» и полбутылки белого оказались оптимальным объемом выпитого с горя: я рассказала все, что случилось, не рыдая на каждом слове. Даже на пьяную голову у меня хватило ума не повторять Дженни то, что о ней наговорил Алекс: я хотела попасть домой, а не на похороны. Употребление слова «тупоголовая» в отношении мисс Лопес было равносильно вышибанию мозгов из мистера Рейда.
– Сказал, не хочет, чтобы его снова использовали. – Я судорожно вздохнула, взяла паузу и, отдышавшись, приложилась к бутылке пива.