Я не говорю, что при этом не приходилось много заниматься тяжелой рутинной работой; компьютеры тогда были капризные и примитивные, чуть лучше огромных калькуляторов и очень маломощные (современный телефон у меня в кармане гораздо мощнее), а ввод данных был утомительным, трудоемким процессом. И хотя обычная плодовая мушка имеет много преимуществ как организм для эксперимента — плодовитость, короткий цикл размножения, характерную морфологию, — никакими индивидуальными особенностями она не отличается. Мы держали одну из них как питомца в лабораторном инсектарии, она имела собственный стеклянный сосуд с крошечным ковриком и кукольной мебелью, и мы заменяли ее в конце каждого жизненного цикла. Пол у плодовой мушки распознать непросто, и мы назвали его/ее Брюсом. Пусть это будет архетипическим примером юмора биохимиков.
Такие простенькие развлечения необходимы, потому что когда усыпляешь популяцию дрозофил, а затем изучаешь каждую мушку с помощью тонкой кисти и микроскопа, выискивая крошечные изменения в пигментации глаза или формы крыла, то, честно говоря, это отупляет. Так бывает, когда берешься складывать огромную головоломку. Поначалу ты думаешь: «Будет весело», включаешь радио, завариваешь чай, и только потом до тебя доходит, что перед тобой слишком много отдельных кусочков и почти все они — небо.
В общем, я слишком устал, чтобы идти на вечеринку к сестре в ту пятницу. И не просто устал — я был настроен подозрительно, и не без причин.
Я с недоверием относился к ее стряпне, неизменно состоявшей из макарон и дешевого сыра с подгоревшей коркой, из-под которой выглядывал либо консервированный тунец, либо жирный фарш. Я с подозрением относился ко всем ее вечеринкам, в особенности к званым ужинам; они всегда казались мне безжалостными гладиаторскими боями, когда лавровые венки достаются самым остроумным, успешным и привлекательным, а вокруг валяются трупы поверженных, истекающих кровью неудачников. Стремление казаться лучше, чем ты есть, в таких обстоятельствах меня просто парализовывало и до сих пор парализует, тем не менее сестра вновь и вновь силком выталкивала меня на арену.
— Ди, ты не можешь просидеть дома до конца своей жизни.
— А я и не сижу, я редко здесь…
— Забьешься в свою нору, один как сыч.
— Это не так… Карен, я абсолютно счастлив, когда один.
— Нет, не счастлив! Не счастлив! Как ты можешь быть счастливым, Ди? Ты не счастлив! Не счастлив!
Она была права в том, что до того февральского вечера в моей жизни было не много радостей, мало причин устраивать фейерверки или боксировать воздух. Я нравился своим коллегам, они нравились мне, но чаще всего я прощался с охранником Стивом в субботний вечер и больше не открывал рта до утра в понедельник, когда здоровался с ним же. «Как прошли выходные, Дуглас?» — всегда интересовался он. «Прошли спокойно, Стив, очень спокойно». Однако работа приносила мне удовлетворение, раз в месяц я посещал паб, выпивал по кружечке с коллегами, и если временами у меня закрадывалось подозрение, что чего-то в моей жизни не хватает, то… Разве у других не так?