Но однажды, вызвав меня к доске и услышав короткое «не знаю», он вдруг вспылил:
— Ты говоришь «не знаю» таким тоном, каким положено говорить «знаю»! Зачем ты ходишь в школу? Место занимаешь?! Учиться надо, а не устраивать тут демонстрации!
Класс замер. В тишине у кого-то вырвался вздох. Первый раз я почувствовал, что мне стыдно, щеки пылали, расстояние от доски до парты показалось мне очень длинным.
— Достукался! — проговорил Никита, когда я сел за парту. — Говорил тебе…
— Отстань! — огрызнулся я. — Не твое дело. — И подумал с досадой: «Надо сделать так, чтобы к тебе не подкопались. Спросят — отвечай, отчекань, окинь всех гордым взглядом и небрежно садись на место».
С помощью Никиты я за короткое время повторил пройденный материал, на уроках слушал Синявина внимательно и ждал момента, чтобы отличиться.
Но Синявин по-прежнему был безразличен и не тревожил меня вопросами.
В тот день, войдя в класс, учитель раскрыл классный журнал и вызвал Болотина к доске. Задача была трудная. Болотин оторопело смотрел на крупные цифры, а рука машинально рисовала под ними чертика с рожками и тонкими ногами. Ребята оживленно переглядывались, посмеивались.
— Рисовать после будете, — сказал Синявин. — Решайте задачу.
И попросил на помощь Саньку, который также нерешительно топтался возле доски, нервно пожимая плечами. На помощь им был вызван Фургонов; тот даже не взял в руки мел, сгорбившись, стоял позади Болотина и Саньки и, уставившись себе под ноги, каблуком гладил светлую шляпку гвоздя, вбитого в пол.
Учитель оглядел примолкнувший класс:
— Кто решит?
— Я, — вызвался я и встал.
Синявин был несколько удивлен. Взглянув мне в глаза, он кивнул головой. Я неторопливо приблизился к доске, отодвинул в сторону Болотина, Саньку, Фургонова:
— Дайте мел. Вот как надо решать.
Быстро решив задачу, я сунул растерявшемуся Саньке в руки мел и победоносно вернулся на место.
Санька сел рядом со мной, опустил перед собой руки, нетерпеливо хрустнул тонкими пальцами, усмиряя дрожь.
— Я тоже знал эту задачу, — сказал он, как бы оправдываясь.
— Что же не решил?
— Забыл.
— Ну, памяти своей я тебе не могу дать.
Он резко повернулся ко мне и с силой прошипел:
— Пошел ты!.. Нужна мне больно твоя память!
Ребята с возмущением косились на меня, как бы спрашивая: «Опять задаешься?»
— Дрянной ты парень, Димка, — угрюмо проговорил Никита. — Если бы я знал, что все так выйдет, ни за что не помогал бы тебе. И чего ты задаешься? Погоди, ты еще поплатишься: ребята тебя проучат.
И действительно, ребята вскоре «проучили» меня.
Однажды по дороге домой мы зашли в кузницу за Никитой. В кузнечном цехе было сумрачно, пахло горячей землей и прокаленным железом. Устало замерли массивные паровые молоты, возле них на земляном полу остывали откованные детали.