Никита оборвал последнюю нить надежды; он показался мне в эту минуту новым, слишком взрослым и чужим. Сердце сжалось и покатилось куда-то вниз.
Когда Алеша Ямщиков, голосуя, спросил, «кто против», я увидел множество рук, скрывавших лица ребят. А Фургонов протянул обе, как оглобли, направив их прямо ко мне. Он усмехался. Еще бы секунда, и я кинулся бы на него с кулаками: отныне, решил я, он мой заклятый враг. Но я не кинулся. Я выбежал из класса, по привычке оттолкнув кого-то от двери.
Темнело, когда я вышел из школы. Бросилась в глава заводская труба, одиноко торчащая среди цехов и похожая на ствол огромной пушки, вскинутой ввысь. Мокрые, текучие облака, задевая за трубу, впитывали в себя дым и, закопченные и отяжелевшие, никли книзу; казалось, еще немного — и на землю опрокинется черный от сажи ливень.
Эх, до чего же тоскливо остаться вдруг одному! Хотелось уткнуться в плечо матери и заплакать. Но мать была далеко, она даже не знала, как горько было ее сыну… И захотелось бежать от этого места туда, на Волгу, к ней…
Сначала меня догнал Санька. Он страдал больше моего, как будто он был виноват в том, что меня не приняли в комсомол. Поеживаясь от ветра, пряча подбородок в воротник, он преданно заглядывал мне в лицо, утешал:
— Ну не приняли, ну и ладно… Подумаешь!.. В другой раз примут.
Что-то тепло и сладко шевельнулось у меня в груди и заныло. Мне хотелось обнять своего хорошего, доброго друга. Но вместо этого я вдруг заявил:
— Поедем завтра домой!
Санька отшатнулся. Я знал, что ему не хотелось уезжать, и видел, как трудно отказать мне.
— Я не поеду отсюда, — пролепетал он еле слышно. — Чего я поеду?..
— А говорил!.. — упрекнул я.
Он сморщил нос, пересиливая боль, и уже твердо заключил:
— Нет, Митяй, я не поеду с тобой. И ты не уезжай…
— Ну и оставайся. Без тебя дорогу найду.
Мы продолжали идти молча. У проходной нас догнали Никита и Иван Маслов. Никита, как ни в чем не бывало, повис на наших плечах, давая этим понять, что он не хочет разговаривать о только что окончившемся собрании.
— Нагрянем, что ли, к моим родителям всем скопом?
После уроков мы частенько заходили к Добровым что-нибудь поесть или просто посидеть.
— Я не пойду, — сказал я.
— Он домой собрался, — пояснил Санька.
— Надолго? Не забывай нас, пиши, — ухмыльнулся Никита и добавил серьезно: — Я же говорил, что ты сбежишь…
— Не вынесла душа поэта, — вставил Иван, как всегда плетясь сзади и прислушиваясь к нашему разговору.
Выйдя с завода, Никита еще раз спросил:
— Пойдешь ужинать? Ну, как хочешь…
Втроем они свернули с дороги и по тропе направились в рабочий поселок. Я опять остался один. Мне хотелось, чтобы Никита еще раз позвал меня, я с готовностью согласился бы. Но они скрылись в соснах, ни разу не оглянувшись.