— А где Кочевой? — спросил я, заметив нетронутую постель Саньки: он, видимо, совсем не ложился спать.
Никита приподнялся, улыбнулся сонными глазами.
— Он искать вас бегал, да, видно, не нашел. Сейчас у Болотина сидит — газету выпускают, — и, поворачиваясь к стене, пробасил страдальчески-насмешливо: — Ох, и надоела же мне ваша святая троица: ты, Лена и Санька! Глаза бы не глядели!..
Я присел на краешек его кровати; он столкнул меня:
— Иди спи, разговор состоится завтра…
Утром я проснулся от шума в коридоре: ребята громко повторяли мое и Ленино имена. Ни Ивана, ни Никиты в комнате не было. Санька, вытянувшись, лежал на кровати, и по вздрагивающим векам я заметил, что он не спит. Лицо его было бледное, под глазами расплылись сиреневые круги от бессонницы.
Я быстро оделся и спустился в красный уголок. Не успел я войти, как в глаза бросились пестрые краски стенной газеты «Станок»; она висела свежая, еще не просохшая. Возле нее толпились ученики. Увидев меня, они расступились.
В самом центре большого листа красовались две нарисованные фигуры — мужская и женская, идущие под руку по берегу Волги. Парень был похож на меня, девушка — на Лену.
Под карикатурой было что-то написано, но читать я не стал: возмущение перехватило дыхание. Я понял, что Санька сделал это от отчаяния, не подумав. Но все равно это было нечестно с его стороны.
Ребята с интересом ждали, что я буду делать дальше. Я рассмеялся и проговорил:
— Похож, а?
Потом осторожно вырвал из газеты карикатуру и, сложив ее вчетверо, неторопливо поднялся наверх.
Никита и Санька, сидевшие на койке, встали, когда я широко распахнул дверь, и выжидательно уставились на меня. Я подступил к редактору, позабыв захлопнуть за собой дверь; в ней сгрудились ученики, заглядывая внутрь с нескрываемым любопытством.
Взмахнув перед лицом Саньки скомканным обрывком газеты, я спросил сдержанно:
— Ты писал?
— Ну я. Разве неправда! Где вы были… всю ночь?
— Эх, ты!.. — презрительно бросил я. — Нехорошо это, Санька, не по-товарищески. — Я протянул ему карикатуру: — На, спрячь свое художество и не показывай никому.
Но Санька неожиданно отбил мою руку. Вцепившись, мы начали трясти друг друга. Никита бросился нас разнимать.
— Да хватит вам, черти! Разойдитесь, слышите? — просил он. — Дима, отцепись.
Мы все трое повалились на кровать и забарахтались на ней, сбивая одеяло на пол. А в коридоре уже закричал кто-то:
— Эй, братва! В тридцать шестой дерутся! Зови коменданта!
— Ой, что это вы? Ребята! — воскликнула Лена: ее привел Иван. Сначала она оторвала от нас Никиту, потом оттолкнула меня и наклонилась над Санькой: