С началом перестройки, во всей разваливающейся на глазах империи в криминал табунами пошли образованные и физически развитые молодые парни, поддавшиеся психологии большого хапка. Получить все и сразу стало навязчивой идеей для многих вчера еще вполне благопристойных молодых парней — бывших комсомольцев, активистов, отличников боевой и физической подготовки. Разочаровавшись в социалистической идеологии, они потеряли и нравственные ориентиры, а жажда денег и власти оказалась сильнее морального кодекса строителя коммунизма. Как правило, уважаемые «блатные» на воле избегали деятельности, связанной с физическим насилием. Они совершали мошенничества, кражи, угоны и прочие преступления, не связанные с причинением вреда здоровью терпилы. Убийцы и грабители в воровской среде обычно особым авторитетом не пользовались и зачастую использовались только в качестве «торпед» для решения силовых вопросов. Новая бандитская волна, захлестнувшая всю страну, наоборот, сделала ставку на насилие и рэкет. Зачем шарить по карманам в трамваях и обносить квартиры, когда можно облагать данью магазины и рынки? Зачем выдумывать сложные мошеннические комбинации, когда можно брать под контроль целые коммерческие банки, или, проведя своих людей в органы власти, гигантской пиявкой присосаться к госбюджету. Новые криминальные лидеры, с одной стороны, сделали криминальный промысел своей профессией, а с другой стороны, не признавали воровских законов. Старое противостояние «бандитов» и «воров» обрело новый смысл, потому что новая преступная волна, в своей основной части, была именно бандитской. В новых жизненных реалиях, на воле бандиты стали одерживать верх. Они не были связаны никакими условностями и ограничениями, могли запросто общаться с продажными чиновниками и милиционерами, обеспечивая себе мощное прикрытие со стороны власти. Они очень часто прибегали к прямому физическому уничтожению конкурентов, если переговоры заходили в тупик. И самое главное, они получили в свои руки большие финансовые ресурсы, которые открывали им намного более широкие возможности, чем у традиционной преступности. Воры, конечно же, тоже стали приспосабливаться к новой реальности, меняя сложившиеся за десятилетия стереотипы, но делали они это гораздо медленнее, чем новое зубастое поколение криминальных авторитетов.
Но уж где воры могли дать фору бандитам, так это в местах заключения. Образовавшаяся за семь десятков лет советской власти система взаимоотношений между заключенными в местах лишения свободы была выстроена именно ворами и заточена под них. С началом перестройки, в тюрьмы и исправительно-трудовые учреждения стали массово попадать бандиты новой волны. В основном это были рядовые «быки», «отмазывать» которых от их весьма немалых сроков никто и не собирался. Бригадирам легче было набрать новую «пехоту», благо желающих пополнить ряды бандитских бригад было хоть отбавляй. Каким бы ни был авторитетным у себя в бригаде бандит, попадая на зону, что рано или поздно случается почти с каждым вставшим на криминальную дорожку, он оставался в одиночестве. Любой одиночка, даже самый дерзкий и сильный — это ничто перед организацией. В системе управления исполнения наказаний, воры сумели создать именно свою организацию со всеми ее атрибутами: идеологией, четкой иерархией, отлаженной системой связи и весьма существенными денежными ресурсами, в так называемых «воровских общаках». Авторитета воровской организации добавляла великолепно отлаженная ворами система исполнения наказаний. В какое бы место ни забросила судьба приговоренного этой организацией, вслед за ним дойдет малява с «постановой» на этого человека, и на новом месте обязательно найдутся желающие привести приговор в исполнение. Как правило, исполнители воровских приговоров — «торпеды», которые идут на это ради поднятия своего авторитета среди заключенных, но бывают случаи, когда приговор исполняет обычный зэк, проигравшийся в карты или по другой причене попавший «в обязалово перед обществом».