— Какое все призрачное. А тело твое прозрачное. Джин с тоником хочешь?
«Наконец-то повернулся ко мне душой!»
— Просто швепс, без джина, со льдом. Смотри, ящерицы прыскают по стенам, как темные струйки.
— Держи.
«Глаза блестят, спрошу».
— Ты не хотела бы вернуться?
«Хочет вернуться! И слышать не хочу!»
— Куда?
«Сама знаешь».
— В Москву.
«Ну да, в инвалидную коляску!»
— Пошли на берег, искупаемся в океане.
«Не хочет отвечать».
— А все-таки?
«Убила бы!»
— Видела я твою Москву, в кривом чайнике Кремль — пузырем. Признайся, к своим потянуло? Литературная душа.
«Сердится».
— Ну и глупо.
«Слез с меня, сразу все забыл. А я боюсь. Боюсь возвращаться. От ярких — к бесцветным. Из океана — в коляску».
— Там все церкви, музеи — фанерные декорации, за которыми клопы ползают. А здесь все настоящее.
«Останется? Без меня?»
— А если нас вернут и не спросят?
«Мне отсюда — нельзя. И вправду, вылепят из меня горшок и разобьют вдребезги».
— Уцеплюсь за пальму, притворюсь малайкой, замуж за местного рыбака пойду! Чем опять на вашу помойку!.. Да и есть ли она — Россия? Как на этой планете поверить в нее?
«Лицо исказилось, как подурнела!»
— Ты же знаешь, что мы себе не принадлежим.
«Никому меня не жалко».
— А я им не принадлежу.
«Останется. Решено, вернусь».
— Здесь и правда райские места. Но скажут, знаешь, как говорили в свое время советским дипломатам: вас вызывают в Москву. А нам и не скажут — просто выдернут отсюда.
«Он меня любит. Почему же меня не любить? Кто он такой, чтобы меня не любить? Любит — будет со мной».
— Нет, тебе все равно, что со мной будет.
«Не понимает. Никогда не понимала».
— Нет, не все равно. Все-таки мы здесь чужие, мы из другого мира. Сретенка, Покровка — слов таких здесь сроду не слышали. Когда я сказал одному мальчишке-торговцу, что мы русские, «Russian! I know! — обрадовался он на пиджи. — Вы испанцам в футбол проиграли».
«Боюсь нутром».
— Знаешь, я всю свою недолгую жизнь хотела куда-то. Оказывается, я хотела только сюда.
На стене, белой от лунного света, происходило вот что. Ящерка догнала ящерку и мгновенно взобралась на нее — обе застыли в лунном свете двухголовым чудовищем. Длинные извилистые рты улыбались знакомо. Танина, Танина картинка.
— Угадай, кто мы?
«Нет, этого не может быть! Ящерка в беретике!»
— А как насчет вчерашних демонов? Еще не то покажу.
Разбежались ящерицы на стене. Мы в тенях, как в призрачной паутине.
— Чистые пруды мне уже и не просвечивают, — тихо сказала она. — А что, если это все: океан и небо — и есть настоящая реальность?
«Наверно, я ее не люблю».
— Боюсь, это прекрасный сон, проснешься, а ты дома.