Джон Дюпон был коллекционером. Когда он был моложе, он собирал морские ракушки, птиц и птичьи яйца и хранил их наверху в своем особняке. Это была особенная коллекция: он ездил на Филиппины, Самоа, на острова Фиджи и в Австралию, в другие страны мира, где собрал сотни тысяч ракушек и более сорока тысяч экземпляров птиц.
Однажды он взял меня показать свою коллекцию в Делавэрском музее естественной истории, основание которого он финансировал. Когда отец Дюпона умер в 1965 году, Джон получил от него в наследство, как сообщалось, от 50 до 80 миллионов долларов. На эти деньги он смог осуществить свои давние планы по созданию музея, открывшегося в 1972 году, в котором он разместил свою коллекцию.
Оказавшись там вместе с Джоном, я испытал противоречивые чувства.
С одной стороны, мне стало несколько не по себе, поскольку музей был заполнен мертвыми птицами. Он собрал всех этих птиц, набил из них чучела, все чучела промаркировал и разместил на хранение. С другой стороны, мне стало не по себе, потому что эта коллекция, очевидно, был существенной частью его жизни. Это музей был одним из самых сокровенных мест Джона, и хотя, как я понимал, его основным мотивом было произвести на меня впечатление, я оценил то, что Джон приоткрыл частичку самого себя, которая раньше была от меня скрыта.
Я был скорее опечален, чем впечатлен. Эта поездка в музей позволила заглянуть в душу Джона, которой, судя по всему, была чужда любовь к окружающим, доброта и щедрость. Нет, его душа, по всей видимости, была темна, мала и вся как-то скособочена.
На свете существовало много того, чего я не мог приобрести за деньги, но я в своей жизни узнал, что деньги не требуются для того, чтобы обрести уверенность в себе, счастье, преданность, дружбу… и любовь. У Дюпона ничего этого не было. У него были деньги, чтобы купить практически любую материальную вещь, которую бы он только захотел. Однако, несмотря на все его усилия, ему не удалось получить то, к чему он больше всего стремился. И, пытаясь этого добиться, он потерпел моральное фиаско.
Для меня было весьма символично то, что все существа в музее у Дюпона были мертвы и превращены в чучела. У него не было необходимости кормить их, ухаживать за ними. Ему требовалось лишь собрать их. Он убил их, завладел ими, получил возможность поступать с ними по своему усмотрению и развесил их по стенам для того, чтобы другие могли полюбоваться на них.
Теперь же, как я осознал, он коллекционировал борцов. Мы были его новыми трофеями. Мы стали для него тем, с чем он мог бы, пользуясь родительскими деньгами, поступать по своему усмотрению. И забавляться с нами было интересней, чем с ракушками или птицами, поскольку мы представляли собой предметы коллекционирования, которыми он мог манипулировать. Того, кто не желал стать экспонатом его коллекции и быть повешенным на стенку, он был готов уничтожить.