Кивнув своим мыслям, Иван решительно расстегнул браслет. Металлическая лента медленно, словно не желая расставаться с хозяином, сползла по его запястью и упала на кровать.
– Ну что ж, жребий брошен, – пробормотал Голицын, доставая из шкафа парадный комбинезон. Рубикон – он же контрольный периметр – ждал наверху.
– Значит, как договорились? – спросил из своего угла Маленький – третий и последний человек в Школе, посвященный – правда, лишь отчасти – в его дерзкий план. Голос Смирнова слегка подрагивал от волнения.
– Как договорились, – Иван, напротив, говорил совершенно спокойно, даже как будто слегка отрешенно. – Для всех я в комнате. Типа занимаюсь. В ужасном настроении – кидаюсь на людей, и вообще лучше сейчас ко мне не соваться. Если же кто-то все-таки припрется сюда – что, конечно, вряд ли, но возможно – я ушел в спортзал.
– Да помню я, помню, – заверил первокурсник. – Это… Удачи тебе!
– Спасибо, – кивнул Голицын. – Увидимся вечером.
Заперев браслет в ящик стола, он решительно шагнул к двери.
Как он и ожидал, у ворот в это время никого не было. А может быть, это Пашка хорошо сработал: обеспечить беспрепятственный выход на поверхность было его задачей. Кстати, самого Хохлова также нигде не наблюдалось: похоже, и правда отвлекает чье-то внимание…
Так или иначе, путь был свободен. Помедлив на пороге буквально секунду, Иван вышел из Школы.
Свежий утренний ветерок хлестко ударил ему в лицо, словно пытаясь остановить, загнать обратно за ворота. Поежившись, Голицын сделал первый шаг к контрольному периметру.
За первым шагом последовал второй, за вторым – третий. Всего их набралось с полсотни, но Иван легко смог бы в мельчайших деталях припомнить каждый. Как поднимал ногу, как та медленно, будто во сне, перемещалась вперед, как касалась земли толстая подошва форменного ботинка… Как горела огнем спина, словно бы кто-то невидимый сверлил ее пристальным, насмешливым взглядом. Как вжималась в плечи голова, каждое мгновение ожидая, что вот-вот мирную тишину утра в клочья разорвет пронзительный сигнал тревоги…
Но вновь все вышло в точности, как и предполагал Пашка: никто не кричал вслед Ивану «Стой!», безмолвствовала и автоматика контрольного периметра: человека без индивидуального браслета на руке для нее, похоже, просто не существовало в природе. Как они и рассчитывали.
Однако автоматика автоматикой, но только поднявшись на платформу монорельса, ажурные опоры которой скрыли, наконец, его от любого случайного наблюдателя, Иван позволил себе глубокий вдох. Дышал ли он вообще с того момента, как вышел из ворот? Голицын не был в этом точно уверен.