государства. Подобные идеи высказывают такие разные писатели, как Мандевиль, Вудворд, Чейни, Дефо, Свифт35. Таким образом, оказывается, что не все достойны полу чать удовольствие. Ремон Грек в «Агафоне, диалоге о сладострастии» (1719) пишет, что это удел «человека совершенного и сладострастного»; іШевалье да л а Морлъер в романе «Ангола»1 (1746) предлагает своего рода пособие по «умению наслаждаться жизнью»: в мире, где все подчинено удовольствиям, царит ложь. В конце бала под масками обнаруживается запустение и разруха, подобные лицу старой кокетки, смывшей румяна и пудру». Руссо и его последователи предпочитают видеть высшее наслаждение в добродетельной жизни, а поэт Янг заявляет: «Что означает слово Довольствие"? Это просто более веселое название добродетели». Однако в конце века появляется Сад и потрясает уже установившуюся систему. Он провозглашает неограниченное проявление личной свободы, гедонизм в чистом виде и презрение к общественному порядку, что-особенно видно в сценах преступлений, которые он вводит в книги36. Правда, великий маркиз оставил лишь скромный язвительный след в общем культурном потоке. Следующий век пошел по пути равновесия, умеренности, воздержания от крайностей.
Оргазм и брак
В деталях часто проявляется суть явлений. В XVIII веке нормы сексуального поведения не слишком изменились, во всяком случае, в сфере взаимоотношений между полами. По-прежнему и с еще большей убедительностью доказывалось, что женщина должна подчиняться мужчине, хотя в Париже и Лондоне на время стала допустимой>некоторая свобода нравов. Однако подспудно и медленно происходили процессы, призванные изменить самую суть взаимоотношений между мужчинами и женщинами, между юнцами и взрослыми, между разными социальными группами.
Язык и стиль эпохи призваны были прежде всего скрыть или оттенить происходящие изменения. Ослабление религиозной морали компенсировалось новыми законодательными механизмами, укреплявшими супружеские узы до полной нерасторжимости брака. Это происходило на фоне сентиментального настроя эпохи, воспевавшего романтическую любовь. Сентиментальные настроения охватывали не только социальную элиту, к которой принадлежали читатели романов и новелл. Волна чувствительности захлестнула и людей из народа. Картину дополняли самые разнообразные сочинения, касающиеся сердечных дел: литературные, научные, медицинские. Сердце рассматривалось скорее не как кровяной насос, роль которого в кровообращении была определена Гар-веем, а как нечто гораздо менее четко локализованное в организме. Сердце в каком-то смысле заменило душу, так как душа слишком долго связывалась с нравственными строгостями и ограничениями, а сердце позволило говорить о чувствах и страстях. Анализ названий сочинений на французском языке, выходивших с XVI века, позволяет увидеть, что с 1723 по 1789 год в названиях особенно популярно упоминание любви (367 раз) и брака (143). Кроме того, фигурирует непреодолимое влечение сердца (208 примеров) и чувство (179). Удовольствие в единственном и множественном числе упоминается только 69 раз. В реальности все проще, так как к концу Старого порядка резко возрастает количество добрачных зачатий и внебрачных детей. Особенно высок этот показатель в больших городах, в том числе в Лондоне, где в предшествующую эпоху их рождалось достаточно мало37. Романтическая любовь, прежде чем утвердиться в культуре, была, быть может, своего рода стыдливым покрывалом, наброшенным на слишком неприглядные факты, раздражавшие новых моралистов — поборников умеренности и сдержанности. Во всяком случае, два образа правят бал: раскаявшийся развратник, обратившийся к спасению души в конце жизни (таков Дом Бугр, привратник картезианцев, вынужденно кастрированный и ожидающий скорой кончины в воротах монастыря), и раскаявшаяся проститутка Фанни Хилл, вышедшая замуж. В браке она обретает и нежную привязанность, и умеренные, но вполне законные радости плоти.