Двое искателей, из бунтовавших, еще прятались за обломками и даже успели выстрелить, убив одного из людей Бура, но их даже не застрелили, а навалились и в буквальном смысле забили прикладами. В спину еще стреляли, но теперь последняя преграда оказалась сломлена и они с радостными криками бежали на соединение с друзьями, защищавшими оружейную.
К большому несчастью, Бык и остальные приняли бегущих за новую атаку бунтовщиков и встретили их огнем из всех орудий. Первые из тех, кто уже поверил в радостную встречу, бежавшие в полный рост, не думая прятаться, в одно мгновение были расстреляны в решето. Остальные попадали на пол, не зная как реагировать. Бур закричал так, что сорвал голос, чтобы не стреляли, это свои. Только тогда защитники прекратили огонь.
Когда встретились, не смогли удержаться от объятий. Разочарованно извинялись, что не узнали своих, открыли огонь. Только по природе своей искатели были прагматистами и о таких повседневных здесь вещах, как смерть, не думали слишком много. Скорее расстраивались, что мало боеспособных людей пришло. Защитников было и так мало, а после всего случившегося, осталось не больше двенадцати человек. И Бур привел еще шестерых. А сколько бунтовщиков еще было, точно не известно, да и толком никто не знал, сколько народу погибло во время краткосрочных и кровопролитных перестрелок в самом начале, когда все стреляли во всех, еще толком не представляя, кто друг, а кто уже враг.
Зато укрепления, благодаря запасам из оружейной, были достаточно массивными и, оставаясь там, вполне можно было еще повоевать. Из бронированных ящиков из-под патронов соорудили баррикады в полтора метра высотой, полностью перекрыв коридор, и укрепили ее тремя тяжелыми пулеметами и даже одним струйным огнеметом, но его пока в ход не пускали, берегли на самый крайний случай.
– Не желаю здесь сидеть, как крыса в норе, – заявил Бур, оценив и одобрив проделанную работу, – вышибем всю мразь отсюда, да так, что они нас еще после смерти помнить будут.
***
Андрей, идя шаг в шаг следом за Тирером, чувствовал себя крайне неспокойно, вглядываясь в картинку, даваемую прибором у него перед глазами. Абсолютно пустые помещения, словно законсервированные и забытые прежними хозяевами. У него было такое смутное ощущение, словно его заживо замуровали здесь, похоронив в этом склепе. Хотя Мясник чувствовал себя тут увереннее и с компасом больше не сверялся, только изредка читал указатели на поворотах и тут же показывал пальцем, куда идти дальше. Он не торопился, словно был на прогулке, но иногда останавливал Андрея и прислушивался к тихим звукам, идущим откуда-то издалека. И эти звуки ему явно не нравились, хотя бы потому, как он качал головой и начинал срывать досаду на Андрее, шпыняя его без всякого повода. Тому же приходилось лишь крепче сжимать зубы и терпеть все это. С мясника станется бросить его здесь, а один он дорогу ни за что не найдет. Хотя он даже стал подумывать о том, а не всадить ли пару пуль этому самодуру в респираторе пар пуль между лопаток, а потом спокойно дождаться преследователей. Откуда ему знать, какая из сцепившихся сторон хорошая. Они ведь из-за него дерутся, делят его знания о лаборатории перебросок. Ведь не совсем он уж дурак, понял и это. Не зря ведь так в него Бур вцепился. И черт вам всем, никого туда больше не отведу, не покажу, как что включается или что надо починить, хоть пусть клещами тянут. Потому что в этом конфликте нет хорошей стороны, а обе плохие, как ни крути. Выбраться бы ему отсюда и найти, наконец, нормальных людей. Говорили же о каком-то Автостроителе. То ли парень какой-то, то ли вообще поселок. В любом случае, там уже хуже не будет.