– А какой у нас маршрут, Надежда Михайловна?
– Позвольте, – опешила она, – это вы мне должны сказать, куда вам надо, а я все, что смогу сделать, так это сообразить – куда сначала, куда потом, да и на чем добраться до нужных мест…
– Это я понимаю, – Прохорову было забавно разглядывать свое отражение, ему и в голову не приходило раньше, что всего лишь одна деталь костюма может так изменить человека, – поэтому сейчас расскажу, куда мне надо, а вы поможете разобраться, что к чему, хорошо?
– Слушаю вас… – почти обиженно скала она.
– Итак: Пречистенка, Моховая и Никольская – это обязательно, – он повернулся боком к зеркалу, нет, все-таки буржуй из него какой-то ненастоящий, несмотря на немаленькое брюшко, – а еще неплохо Большие Каменщики, но это скорее факультативно…
– Как-как? – не поняла Надежда.
– Ну, дополнительно, не обязательно… – попробовал объяснить он. – Разве у вас, где вы учились, не было факультативных занятий?
– Там, где я училась, – глухо сказала она, – никаких факультативов не было. В общем, так, – она заметно постаралась перевести разговор на другую тему, – ближе всего Пречистенка, до нее просто пешком, а там посмотрим… Вы-то сами, как хотите передвигаться?
– Я бы предпочел хоть раз проехаться на конке… – Слава повернулся и гордо посмотрел на соседку. – Какого цвета, не подскажете мне, вывеска на нужном нам маршруте?
– Помилуйте, Вячеслав Степанович, – удивленно посмотрела на него Надежда, – конки в Москве не существует с прошлого года…
Перед выходом они столкнулись с еще двумя небольшими, но проблемами.
Во-первых, что брать с собой?
У Славы в карманах куртки ли, плаща ли, а то и просто в небольшой сумочке всегда лежали: лекарства от сердца, желудка и головной боли; ручка для записи чего бы то ни было, паспорт, ключи от квартиры и мобильник.
Лекарства по уму надо было бы взять – вдруг что-то случится, а погасить это что-то нечем? Но с другой стороны, человек посреди дореволюционной Москвы, прыскающий себе в рот какой-то нитроглицерин (конечно, то, что у него было, нитроглицерином не являлось, но от последнего у Славы всегда бешено болела голова, а от этого, название не помнил – гораздо меньше), мог вызвать ненужный интерес.
По некотором размышлении лекарства Прохоров оставил себе.
Паспорт, ключи и мобильник же, напротив, оказались на столе. Ну что, в самом деле, делать в той же Москве с паспортом начала двадцать первого века?
А с мобильником?
Ни на что он не годен, разве только время узнавать…
Так часы тоже должны быть в своем времени (тут Слава удивился философской заковыристости получившейся последней фразы).