Меч мертвых (Константинов, Семенова) - страница 197

– И неохота думать на воеводу, а по всему выходит, что Сувор, – шевеля копьём подозрительную кучу листвы, промолвил один. – Так-то вот кого добрым воином почитают, а он вона…

– Дело чёрное… – устало отозвался его товарищ. – Вправду вспомнишь, как они с Твердиславом… То в одну девку оба влюбились, то детей взялись ревновать…

– Ну, в одну девку влюбляться и детей ревновать – дело святое, – оживился первый. – Состязание помнишь, что осенью учинили? Чуть не побила ведь Крапива княжича датского… Кремень девка была!

– Да, Крапива… – пробормотал второй. – Бежать зачем ей понадобилось, чиста если?

– Вот так и начнёшь во всём худое искать, – вздохнул второй. – Только всё равно что-то не сходится. Сувор коли загодя умышлял, чего ради дочь в Ладоге оставил?

– Мог и не умышлять. Сам знаешь, как оно врасплох получается!.. А дочь выкрал, чтобы за него не казнили.

– Сам, думаешь, выкрал или послал кого? Ребята, ночным татем побитые, слова толкового сказать не смогли…

– Лютомира небось и послал, – сказал первый. – Зря, что ли, кобыла его рядом с серым привязана. Экая сноровка, однако, у парня!..

– Суворова наука поди, – отмолвил второй. – Мы ж не видали, чему он их всю зиму учил!

Тут Крапива встала на ноги и молча пошла на двоих ладожан. С белым страшным лицом и рукою на рукояти меча, найденного на батюшкиной заставе. Этих двоих она когда-то числила побратимами. Начни кто их в страшном преступлении обвинять, за глотку бы наветника ухватила, но не дала веры облыжным словам… И до сих пор сомнений не ведала, что за неё встали бы так же. А за батюшку – и подавно. Рассуждения кметей, потрясённых увиденным на поляне, ей показались предательством. Ну а те, кто так легко предавал побратимство, заслуживали только меча. Что им жить, что хорошего от них людям и князю?!.

Они шарахнулись от неё, тараща глаза. Потом и сами схватились за ножны, поскольку Крапива явно не шутки шутила – шла убивать. Но к этому времени Страхиня тоже был на ногах. Схватка с кметями ради отмщения за дурные слова, а значит, неизбежный шум и погоня его никак не устраивали. Он не стал тратить время на уговоры. Крапива улетела обратно за выворотень кувырком, только мелькнули по воздуху ноги в сапожках из рыбьей кожи, не боящихся влаги. Страхиня остался против двоих, и тот, что шёл первым, его даже узнал, благо был среди тех, кто ловил одноглазого у Кишени в гостином дому.

– Смотри-тко… – вырвалось у него, но больше ничего крикнуть он не успел, потому что Страхиня рванулся навстречу, двигаясь гораздо быстрее, чем ожидал проворный и уверенный кметь, да ещё вытворяя вовсе не то, чего ждёт воин от воина. Рослый, плечистый, он почему-то не ринулся грудь на грудь, а нырнул низом, и парень успел сообразить что-то насчёт броска в ноги… ан снова ошибся. Страхиня не стал подсекать его под коленки. Кувырнулся навстречу, а когда ноги, завершая движение, устремились вперёд – правой пяткой вмазал не успевшему прикрыться Рюриковичу пониже ремня.