Народ, живущий в так называемых провинциях Новой Англии, отличался тем, что он был полностью поглощен повседневной жизнью, а также заботой о будущем.
Однако великое событие дня еще не было забыто, хотя праздно болтать о нем за бутылкой никто не стремился. Прохожие собирались в группы на улицах, толковали о политических результатах великого национального события и делились впечатлениями о тех, кто играл днем главные роли. Все согласились, что благодарственные молитвы были искренни и безупречны. Большинством голосов было решено, что речь, которую можно назвать исторической, столь же изящна, сколь и поучительна; хотя это мнение и встретило некоторое возражение со стороны клиентов одного адвоката, выступавшего против оратора. В общем все согласились с тем, что никогда ни из чьих уст не прозвучала речь более красноречивая, чем произнесенная сегодня в их присутствии. Это напоминало разговор рабочих о корабле, построенном в их порту: по своей провинциальной восторженности, стремящейся обессмертить здания и даже некоторых людей в пределах их местности, они называли этот корабль драгоценнейшим образцом самых совершенных пропорций морского кораблестроения.
Но, может быть, необходимо сказать несколько слов и о самом ораторе, чтобы этот мудрец – столь замечательное чудо ума – занял свое место среди великих людей описанного дня. Он был обычным оратором во всех случаях, когда возникала необходимость обсудить какое-нибудь великое событие вроде того, о котором мы только что рассказали. Его образованность справедливо считали самой высокой по сравнению с другими, его репутация, его слава была подобна жару в печи, накал которого тем более, чем меньше печь. Утверждали, и не без основания, что своими знаниями он поразил многих европейских ученых, пожелавших состязаться с ним на арене древней литературы. Это был человек, умевший извлекать величайшую пользу из своих необычных дарований. В одном только случае он едва не поколебал завоеванную репутацию, позволив напечатать один из образцов своего красноречия или, как выразился более остроумный, чем удачливый, его соперник (единственный, кроме него, адвокат в городе), допустив «поймать на лету» одну из крылатых его речей. Но даже и это испытание, каковы бы ни были где-то его последствия, послужило укреплению его славы оратора. Эта речь создала ему своего рода ореол, и напрасны были попытки некоторых интриганов противостоять этому.
Брошюра была разослана по провинциям, читалась на вечерах, превозносилась до небес в общественном листке каким-то сочувственным пером, причем стиль статьи поразительно напоминал стиль оратора, и, наконец, благодаря рвению одного из приверженцев оратора, более пламенного или, возможно, более других убежденного, была отправлена на борт корабля, отправлявшегося к дорогому очагу, как нежно называли тогда Англию, в конверте, адресованном ни более ни менее как английскому королю.