– Итак, – провозгласил он, – мы привели к вам кое-кого. Как они вам нравятся?
– Тише! Они же вас слышат!
– Ну и что? Это же всего лишь Палмеры. Кстати, Шарлотта – удивительно хорошенькая, уж поверьте мне. Взгляните и убедитесь сами.
Элинор не сомневалась, что через пару минут все равно увидит незнакомцев, поэтому не последовала совету сэра Джона и не стала высовываться из окна.
– А где Марианна? Сбежала, когда увидела нас? Я вижу, что ее инструмент открыт. Думаю, она гуляет где-нибудь неподалеку.
Тут к ним подошла миссис Дженнингс, у которой не хватило терпения дождаться, пока ей откроют дверь. Ей не терпелось выложить всю имеющуюся у нее информацию, поэтому она заговорила, даже не подойдя к окну:
– Как поживаете, дорогая? Как здоровье миссис Дэшвуд? А где ваши сестры? Как! Вы совсем одна? Ну, тогда вы безусловно будете рады небольшой компании. Я привела к вам познакомиться других моих сына и дочь. Вы только подумайте, они приехали совершенно неожиданно! Вчера вечером, когда мы пили чай, я услышала, как подъехала карета. Но мне и в голову не пришло, что это могут быть они! Я подумала, что это, наверное, вернулся полковник Брэндон. Я так и сказала сэру Джону, что слышу карету…
В середине ее весьма эмоционального рассказа Элинор была вынуждена отвернуться от окна, чтобы принять вошедших в дом гостей. Леди Мидлтон представила незнакомцев. Миссис Дэшвуд и Маргарет как раз спустились вниз, и все уселись в гостиной, разглядывая друг друга. А миссис Дженнингс как раз успела войти в дом и прямо с порога продолжила свой рассказ. За ней шествовал сэр Джон.
Миссис Палмер была на несколько лет моложе леди Мидлтон и нисколько не походила на свою старшую сестру. Это была невысокая толстушка с очень симпатичным личиком, хранившим самое приветливое выражение, которое только можно вообразить. Ее манеры были далеко не такими изысканными, как у сестры, но зато значительно более располагающими. Она вошла с улыбкой и продолжала улыбаться до самого конца визита. Исключение составляли только те минуты, когда она смеялась. Прощалась она тоже с улыбкой. Ее муж, невозмутимый молодой человек, лет двадцати пяти – двадцати шести, выглядел значительно более модным и светским, чем его жена, но был явно менее склонен радовать окружающих и радоваться сам. Он вошел в гостиную с чопорным видом, слегка поклонился дамам, быстро осмотрел комнату, после чего, не произнеся ни слова, взял со столика газету и продолжал ее читать, пока не подошло время уходить.
Миссис Палмер, обладавшая природной приветливостью и открытым характером, не успела сесть, как принялась во всеуслышание изливать свое восхищение гостиной и всем, что попадалось ей на глаза: