Между тем Лавальер отошла от окна и обратилась к подруге:
— Видишь ли, дитя мое, по какому опасному пути идут те, которые увлекаются любовью к королю? Где теперь эта княгиня Монако? Он смеется над ней. Где Манчини? Забыта. Все они хотели подняться очень высоко, а этого Людовик не терпит. Я ищу только его любви, а потому уверена, что он не разлюбит меня. Мне не нужны ни корона, ни слава. Я хочу только видеть счастливого, любящего Людовика в своих объятиях, на своей груди, — с безграничной нежностью проговорила фаворитка.
— Не обладая властью, трудно добиться любви монарха, достижение этой власти трудно, даже опасно но, кто ею обладает, тот без сомнения достигнет многого, — спокойно заметила Монтеспан.
В то время как экипаж короля направлялся к Лувру, по улице Сэн-Жак двигалось необычайное шествие, вышедшее из ворот Валь де Грас.
Валь де Грас был построен и украшен Анной Австрийской и служил любимым местопребыванием королевы. Здесь в обществе монахинь, принадлежавших к древнейшим фамилиям Франции, она искала отдыха после шумных придворных празднеств. Валь де Грас находился на самом краю Парижа; путешествие туда было довольно затруднительно, а вход сопряжен с целым рядом церемоний, которые строго соблюдались благочестивыми монахинями; поэтому приближенные королевы старались устроить так, чтобы она переселилась в Лувр. Сначала королева-мать всеми силами противилась этому, но в конце концов окружающим удалось убедить ее переехать.
Был довольно холодный день, когда королева оставила свой любимый приют. Чтобы примирить больную с переселением в Лувр, ей обещали привести нового врача итальянца, творившего, по словам приближенных, чудеса своими мазями и каплями.
Анна Австрийская в ответ на эти обещания только горько улыбнулась, она уже утратила веру в возможность выздоровления. Врачи, лечившие ее до того времени, были очень недовольны появлением нового светила. Они хотя и были убеждены в бесполезности какого бы то ни было лечения, но сознавали, что, если иностранцу удастся доставить королеве хоть небольшое облегчение, им придется очень плохо. Вследствие этого мужи науки сильно беспокоились, волновались и уже заранее завидовали новому врачу.
Когда печальное шествие вошло в главные ворота Лувра, королеву от имени ее сына встретил и приветствовал герцог Креки. Больную пронесли через двор, где была выстроена гвардия. В передней толпилась масса придворных, желавших своим присутствием выразить сочувствие королеве. В дверях, ведущих во внутренние покои, стоял сам Людовик XIV с герцогом Орлеанским, герцогиней и другими родными. Людовик поцеловал руку матери и, наклонившись, сказал ей шепотом несколько слов; королева положила руку на его голову. Затем больную перенесли в комнату, которая была приготовлена ей. Придворные тотчас же окружили короля, чтобы сказать ему несколько слов утешения. Людовик благосклонно отвечал старым слугам королевы, причем его взгляд с особенным интересом остановился на высоком господине преклонных лет, одетом в черный бархатный костюм с богатой золотой вышивкой, которому королева успела ласково поклониться.