Король был очень вежливым человеком, а потому быстро овладел своей досадой и холодно, но учтиво проговорил:
— Я всегда готов выслушать того, кто нуждается в этом. Войдите, граф!
Король и Лозен скрылись в соседней комнате.
— Ну-с, — сказал король, войдя в спальню и останавливаясь у ночного столика, на котором горели восковые свечи, — что Вам угодно?
— Государь, — проговорил Лозен, несколько смущенный холодностью короля, — Вы — первый рыцарь Вашего государства.
— Кажется, я всегда и держал себя, как подобает рыцарю.
— Всякого, кто усомнился бы в этом, я пронзил бы своей шпагой! — горячо произнес Лозен.
— Позвольте мне самому заняться своей защитой.
— Прекрасно, но я позволю себе спросить Вас, Ваше величество; должен ли рыцарь держать свое слово, да еще вдвойне, если он — король?
Людовик сделал гневное движение.
— Я знаю, что Вы хотите сказать. Не раздражайте меня, граф Лозен! Вы осмелились следить за мной, Вашим королем; я подозреваю, что Вы были свидетелем… Оставим это. Бойтесь моего гнева!
— Я не боюсь Вашего гнева, Ваше величество… Я думал, что король Франции должен держать свое слово, но оказывается, что я ошибся.
— Что Вы хотите этим сказать? — воскликнул Людовик, пораженный его дерзостью.
— Я хочу сказать, что Вы, Ваше величество, обещали мне пост начальника артиллерии и не дали мне его, — сказал Лозен.
— Да, но я дал Вам это обещание с условием, чтобы Вы держали его в тайне; однако Вы хвастались, говорили, покупали голоса. Не волнуйтесь!.. Я знаю все.
— Вы знаете все? — воскликнул Лозен, не владея больше собой, — но, может быть, Вы кое-что забыли, и я Вам напомню. Вы были расположены ко мне, хотели дать мне это место, но тут вмешалась женщина, а Вы скорее можете устоять перед целой армией, чем перед красивой женщиной. У Вас есть такая же уязвимая пята, как у каждого смертного. Не будет унижением короля Франции, если он сознает свою неправоту и исправит свою ошибку, предоставив своему другу тот пост, который у него отняли бабьи сплетни и низкие интриги!
— Черт возьми! — воскликнул король вне себя, — это чересчур! Это — неслыханная дерзость! Подобные слова никогда еще не раздавались в этих стенах.
— Ваше величество, — проговорил граф с язвительной улыбкой, — Вы забываете времена, когда фронда диктовала здесь свои условия.
Король побледнел, как полотно, ухватился за стол и глухим голосом проговорил:
— Оставьте эту комнату!.. Я — не друг Вам больше.
Лозен отступил на несколько шагов; он весь трясся от бешенства, его глаза налились кровью.
— Хорошо же! — воскликнул он, — теперь мне осталось только одно; сломать свою шпагу, для того, чтобы мне никогда больше не пришла охота служить монарху, который не держит своего слова!