В комнату вошел Кост.
— Мне нужно графа Лозена, — сказал король.
Кост вышел в переднюю, а вместо него явился граф.
— Антуан, — сказал король, — вчера я просил тебя принести рисунки для версальского праздника. Ты принес их? Где они?
— В кабинете Вашего величества, в красном портфеле, возле кресла, в котором Вы, Ваше величество, всегда обдумываете решение трудных вопросов. Не прикажете ли, Ваше величество, принести портфель сюда?
— Нет, пусть лежит там. Если придет Кольбер, я должен буду работать, — произнес король с плохо скрытым неудовольствием. — Тогда и без того увижу их. Ну, какие новости при дворе? Будет сегодня вечером собрание?
— Ее величество вдовствующая королева назначила играть в карты и надеется, что Вы, Ваше величество, осчастливите общество своим присутствием.
Король вздохнул.
— Будут ли представлены новые лица? Танцевать, значит, не предполагается?
— Нет, государь, будут только карты. Должны представляться две дамы, уже представленные гофмаршалу и намеревающиеся увеличить собой число блестящих особ при нашем дворе.
— Вот это прекрасно! Но кто же эти новые звезды? Герцогиня действительно уже говорила мне об одной из них. — Под “герцогиней” король всегда подразумевал свою скромную возлюбленную — Лавальер. — Это — не мадемуазель де ла Мот Уданкур?
— Да, государь, очаровательная дама.
— А кто же другая? Я припоминаю, что ее величество королева желала иметь еще одну придворную даму. Называли различных дам, предоставляя мне решить, которую из них удостоить такой чести. Однако я предоставил выбор на усмотрение ее величества королевы. Кто же эта счастливица?
— Если дама, на которой остановила свой выбор ее величество, будет осчастливлена и Вашим милостивым согласием, государь, то при нашем дворе появится одна из красивейших женщин на свете. Да, я беру на себя смелость утверждать, то мы можем гордиться, имея среди нас одну из очаровательнейших красавиц нашего века, если она удостоится чести принадлежать к нашему двору.
Король с любопытством прислушивался.
— Ты подстрекаешь мое любопытство. Кто эта дама? Видел ли я ее?
— Вероятно видели, государь, но только мельком. Ваше сердце, полное доброты и теплого чувства, всегда бьется только для одного предмета, и этот один предмет так наполняет его, что посторонние или новые явления проходят для него почти бесследно.
Комплимент оказался не из тонких, так как всякому в Париже было известно, что до возвышения Лавальер король уже восемь раз менял возлюбленных en titre и что ни одно качество не было так чуждо его характеру, как постоянство в любви. Тем не менее любимец был награжден благосклонным взглядом повелителя, охотно слушавшего лесть и любившего, когда его превозносили до небес.