Порвалась связь и с партизанами. Против них гитлеровцы бросили регулярные войска с танками, артиллерией, авиацией. В лесах вокруг Курского выступа разгорелась партизанская война.
Никто точно не знал, что творилось в штабах, войсках и тылах противника.
В четверг утром всей разведке фронта был отдан категорический приказ: любой ценой добыть пленных. Но прошли четверг, пятница, суббота, наступило воскресенье, а пленных все не было.
К тому же и в наших войсках положение также все более осложнялось. Началась весенняя ростепель. Грунтовые дороги раскисли, а шоссейных не было. Встали все автомашины. Только с трудом ползли по грязи конные повозки и тягачи. Защитников Курского выступа связывала с тылом страны одна-единственная железнодорожная линия Курск — Воронеж, да и ту день и ночь бомбила немецкая авиация. И эта ненадежная ниточка питала два огромных фронта — Воронежский и Центральный. Воронежский фронт с великим трудом получал по одному-два эшелона грузов в сутки, а это для такой огромной массы войск и техники было почти каплей в море. В соединениях и частях начал остро ощущаться недостаток в боеприпасах и горючем. Армейские и фронтовые склады катастрофически пустели. Там, в тылу страны, за Воронежем, за Ельцом, лежали тысячи тонн воинских грузов. А здесь, под Курском, приходилось экономить каждый снаряд, каждый килограмм бензина.
Весна наступала стремительно и властно. Траншеи и окопы заливала вода. Вспухли и стали непреодолимым препятствием безобидные ручейки. Бесчисленные овраги и балки с раскисшими, неприступными берегами остановили передвижение вдоль фронта. Отдельные части и подразделения были отрезаны друг от друга и от тылов. В войсках вспыхнула эпидемия гриппа. Медпункты, медсанбаты, госпитали наполнились больными. Редели и таяли и так малочисленные части и подразделения, а пополнение все из-за того же бездорожья поступало слишком медленно.
Бочаров с ненавистью смотрел на карту расположения противника. Там к Харькову, к Белгороду, к Сумам с запада, с севера, с юга — с трех сторон подходили десятки исправных железнодорожных линий, вились шоссейные и мощенные камнем дороги.
А у нас все сковали взорванные и разбитые мосты, разрушенные дороги, сложное начертание линии фронта. Немецкое командование беспрепятственно гнало к фронту вереницы вагонов, колонны машин. А у нас приход даже одного эшелона с войсками и грузами считался великим счастьем.
Несколько раз Бочаров пытался проехать на передний край и своими глазами увидеть, что там происходит, но, едва свернув с шоссе, машина застревала. Приходилось довольствоваться телефонными разговорами и официальными сведениями, которые получал штаб фронта.