У локомотива — машинисты. Кивнули Холованову. Ответил. У почтового вагона — проводник. Тоже кивнул. Растворил проводник двери перед Настей и Холовановым, закрыл за ними, тут же поезд и тронулся плавно, вроде только их двоих ждали. Громыхнула-лязгнула стальная стена, поезд пропуская в тоннель, и так же легко и плавно за поездом затворилась, еще раз лязгнув замками, станцию запирая.
Внутри вагон вовсе не почтовый. И не багажный. И вовсе не лаборатория на колесах. По коридору вагонному — пушистый ковер такой белизны, будто по нему никто никогда не ходил, а летали над ним. Стены и потолок — красного дерева. Куда ни глянь — зеркала одно другое отражают. Бронза солнечным блеском сверкает. Так все металлические детали начищены, что, кажется, сверкание с каждой ручейком стекает.
— Сюда, — растворил Холованов узкую дверь. — В дневное время шторы не открывать. В ночное можно открывать, когда в купе нет света. Проводника зовут Сей Сеич.
Красивое купе. Главное в любом деле — гармонию соблюсти. Белый ковер с красным полированным деревом — гармония. Столик дерева орехового. На столике — лампа бронзовая. Под абажуром зеленым. Ноги в ковре утопают, занавески шум заоконный глушат. Диваны бордовой кожи. Сядешь — утонешь. Так и тянет сбросить ботинки — и на тот диван в уголок. Ноги под себя калачиком.
Сбросила Жар-птица ботинки — и к окну в уголок. Клубочком-калачиком. Мордочку — под занавеску. Интересно. А за окошком проскочила самая что ни на есть обычная станция метро. Узнала ее Жар-птица — «Дзержинская». На платформах — работа ночная. Два электрика люстру отвертками крутят. Три толстые тетки в серых халатах платформу метут, четвертая стену гранитную особой машиной полирует. Чтоб сверкала стена. Чтоб гордился народ советский подземными дворцами. Чтоб супостатам при одном взгляде на наши стены гранитные зависть морды кривила. Чтоб они навсегда с кривыми мордами оставались.
Работают люди. На ремонтный поезд смотреть некогда. Было бы на что смотреть. Сколько их ночами по подземным тоннелям шастает. Этот от других только скоростью и отличался. Проскочил-просвистел, и красный огонек в тоннеле растаял.
— Такое впечатление, что мы во всем поезде единственные пассажиры.
— Правильное впечатление.
— Нас одних поезд ждал?
— Нас одних.
— А если пассажиров не окажется?
— Тогда без пассажиров уйдет. Ему навстречу сейчас другой такой же поезд идет. Один туда, другой — обратно. Каждую ночь. Кроме пассажиров эти поезда почту возят. Пассажиров может не быть, а почта каждый день есть. Раз в неделю, по пятницам, один такой поезд ходит на 913-й километр. В двенадцать ночи приходит, в двенадцать дня уходит. А вообще такие поезда по всему Союзу мотаются. Тебе, спецкурьеру, эти маршруты все объездить предстоит.