Зеленский поморщился. Кононенко заметил его гримасу и погрозил старшему сержанту кулаком.
– Не подозреваемый, а свидетель, – уточнил масовец. – Постарайтесь понять разницу. Действуем следующим образом. Выдвигаемся к месту жительства гражданина Тушковлева – он сейчас отсутствует, но должен вот-вот появиться. Я постараюсь подойти к нему поближе, завести разговор. Если повезет, он согласится проследовать с нами по-хорошему. Но более вероятен другой сценарий… Я понятно излагаю, товарищ старший сержант?
– Так точно. – По каменному лицу верзилы трудно было понять, насколько он уяснил задачу.
– Надеюсь, что так. Значит, более вероятно, что гражданин не согласится сотрудничать, тогда включаетесь вы. Если он побежит – аккуратно берете. Еще раз напоминаю: мне нужна информация. Это значит, задерживать так, чтобы гражданин Тушковлев был в состоянии говорить.
На этом инструктаж закончился, четверка отправилась к дому, где проживал четырежды судимый курьер. Пока добрались, сумерки сгустились окончательно. На перекрестке их встретил участковый – тот самый, что заходил к Лизе Шилковой, это была его территория. Участковый, согласно полученному приказу, изображал праздное времяпрепровождение, то есть расстегнул китель, фуражку держал в руке и прогуливался по улице, не приближаясь к дому Тушковлева.
– Свет не зажигался, никакого движения не замечено, – доложил участковый.
– Отлично, можешь быть свободен, – кивнул майор.
Уже достаточно стемнело, чтобы идущих по улице трудно было рассмотреть. На это Зеленский и рассчитывал. Кононенко не догадался переодеть своих людей в штатское, а форма могла сразу настроить Тушковлева на неправильный лад. Но времени, чтобы что-то изменить, уже не осталось. Здоровяка старшего сержанта отправили в обход – отрезать курьеру возможный путь бегства; остальные, держась в тени у заборов, двинулись к дому. Зеленский предполагал тайно проникнуть в дом Тушковлева и ждать там, либо контролировать улицу.
У соседнего забора остановились. Зеленский велел не шуметь. Наконец Кононенко сказал:
– Думаю, старший сержант уже на месте.
– Тогда вперед.
* * *
Лиза отлично видела в темноте. Она не знала, обладала ли этим качеством до того, как исчезла память, поэтому воспринимала ночное зрение как должное. Девушка чувствовала себя сильной, ловкой и знала, что следует делать. Во всяком случае была уверена, что знает.
Поначалу, пока Лиза лежала, закутавшись в одеяло, и молчала, бабушка не отходила от нее ни на шаг. Сидела рядом, держа за руку, или гладила растрепанные рыжие волосы. Что-то бормотала, пересказывала какие-то давние истории: «Когда тебе было три года и ты впервые взобралась на подоконник… Когда мы повели тебя в школу, на тебе было такое платьице…»