О да, он видел. И еле сдерживался, чтобы, как обещал недавно, не прибить Леру прямо здесь. Вот заслужила, прости господи, воистину заслужила — и враньем своим, и этими неуклюжими попытками оправдаться. И дурью своей тоже, глупостью и безмозглыми поступками — надо ж было додуматься до такого. Он бы докопался до этой Кузнецовой, добрался бы до нее. Кстати, еще один довод — Лера могла рассказать все это раньше, но промолчала, а ведь все могло быть совсем по-другому.
— Дура ты, — просто сказал Илья, чувствуя вместо злости зверскую усталость, — как есть дура. Кузнецова и навела киллера на нас, на ту квартиру, где мы отсиживались.
— Я хотела, чтобы она отстала от меня, чтобы все стало как раньше! Я подумала, что так будет лучше и все закончится! — проговорила Лера и отвернулась к стене.
Ага, как же, мечтай. Ничего уже не будет как раньше, все изменилось, и ты сама в первую очередь, голубушка. Подумала, она… Надо же, какой сюрприз — она еще и думает. И только о себе, как обычно, как самой выкрутиться и в сторонку улизнуть, а на Макса ей плевать, он ей никто, она ему тоже.
Говорить не хотелось, почти все стало на свои места, кроме одного — через двадцать три с половиной часа их вышибут отсюда, и они могут пойти на все четыре стороны. Но даже эта мысль не встряхнула, Илья так и сидел в кресле и крутил в руках телефон.
— Я думала, что Кузнецова сумасшедшая, просто тихопомешанная из-за дочери! — горячо зашептала Лера. — И Артемьев так считал, сказал, чтобы я не обращала внимания! А оказалось, что она чудовище! Илья, я жить хочу, просто жить, нормально! Что тут такого! Я же не знала, что все так далеко зайдет! Я боюсь, очень боюсь. Это преступление?
У нее начиналось что-то вроде истерики, отложенной во времени и оттого обещавшей быть особенно яркой и затяжной.
— Не ори, — осадил ее Илья. — Значит, деньги она взяла, но ангела отзывать не стала, и я ее понимаю. Это не собачка, захотел — поиграл, захотел — пнул. Он только команду «фас!» понимает, другим не обучен.
— Я поняла, поняла, — торопливо отозвалась Лера. — И что теперь делать? Он знает, что я жива и что денег у меня нет.
— Привыкла все деньгами мерить… — пробормотал Илья. Мысль о деньгах отчего-то не давала ему покоя, было с ними связано нечто, чего он и сам пока не видел, но важное, и от этого многое зависело.
— Теперь у меня больше ничего нет, — твердила Лера, — и жилья нет, и документов. Меня нет…
— Истерику потом устроишь, — прикрикнул на девушку Илья, — в другом месте! Давай про Кузнецову эту говори все, что знаешь, и про дочку ее.