- Что?! - удивляется Оберн в телефон. - Что это за фраза такая - «Карандашный член?»
Она хлопает рукой по рту и извиняется:
- Прости, - сокрушается она, после того, как случайно выболтала ее.
Она молчит некоторое время, а затем ее лицо искажается в замешательстве.
- Серьезно? Почему ты не можешь выбрать нормальные слова, вроде изюма или радуги? - она качает головой с тихим смехом. - Хорошо. Я позвоню тебе в полночь.
Она заканчивает разговор и улыбается.
- Эмори. Она слегка странная.
Я киваю, соглашаясь частью о странности. Она указывает в ванную.
- Можно я сначала переоденусь?
Я согласился, радуясь, что она вернется в ту одежду, в которой я обнаружил ее. Когда она исчезает в ванной, я достаю свой телефон, чтобы написать Харрисону.
Я: Иду выпить. Вы подаете сырные палочки?
Харрисон: Нет.
Я: Сделай одолжение. Когда я закажу сырные палочки, не говори, что не подаете их. Просто скажи, что кончились.
Харрисон: Хорошо. Странная просьба, но как скажешь.
Глава 3
Оберн
Жизнь странная штука
Даже не представляю, как мне удалось пережить этот день, начав с работы в галерее с утра, назначенной на полдень, встречи с адвокатом, отработав вечер в художественной студии, я закончила тем, что впервые в жизни оказалась в баре.
Стыдно признаться, но раньше мне не удавалось посещать такого рода заведения, и по моему замешательству у входа, Оуэн все понял. Я не знала, что представляют из себя подобные места, так как до совершеннолетия еще не дотягивала. Пришлось напомнить об этом Оуэну, но он в ответ покачал головой и попросил не упоминать сей факт при Харрисоне. А если тот вдруг попросит документы:
- Просто скажи, что оставила их в студии, и я за тебя поручусь.
Выглядел бар совсем не так, как я ожидала. Мне представлялись диско-шары и огромный танцпол в стиле «Лихорадки субботнего вечера». Но на самом деле, все оказалось гораздо прозаичнее. Внутри было довольно тихо, посетителей можно пересчитать по пальцам. Вместо танцевальной зоны большую часть площади занимали столики. И ни одного диско-шара. К моему большому разочарованию.
Оуэну пришлось обойти несколько столиков прежде, чем подойти к плохо освещенной части бара. Он отодвинул стул, помог мне сесть, а потом присел на соседний.
С другого конца барной стойки за нами наблюдал парень, готова поспорить, это и есть тот самый Харрисон. С головой покрытой рыжими кудряшками, ему не дашь и тридцати лет. А повсюду напичканная символика четырехлистного клевера в сочетании с его светлой кожей наталкивала на мысль о том, что он либо ирландец, либо хочет казаться им.