— Ты — божество, и я воздвигну храм в твою честь! — с чувством сообщила ему девушка.
— Тогда используй мрамор. — Курт изобразил скучающий вид, хотя самому хотелось улыбнуться в ответ.
Прозвенел звонок на урок, но учителя было не видать. Ребята начали скучать и включать режим болтливости. Эни тоже заскучала и повернулась к Курту, собираясь что-то ему сказать. Внезапно девушка застыла. Застыла в полном смысле этого слова. Вот она сидела за партой, слегка покачивая головой и широко улыбаясь, теребя краешек своих карт, а вот вдруг что-то смело с ее тела все намеки на движение. Глаза вперились куда-то далеко, как будто видели что-то там позади, за Куртом. Эни не моргала, не шевелилась, не дышала. Не дышала? Курт с беспокойством подался вперед. Нет, вот движение: слегка раздувающиеся ноздри, словно девушка втягивала какие-то отдельные частички воздуха. Словно фильтровала их в поисках отдельного аромата.
— Чувствуешь? — Эни не смотрела на Курта, но юноша понял, что она обращалась к нему.
— Что?
Движения губ Эни успокоили Курта. Ему не понравилась эта внезапная остановка времени — как будто само понятие движения замерзло вокруг тела Эни. Пусть лучше ерзает на месте — так спокойнее, так жизненнее. Что он будет делать, если вокруг него вновь замерзнет время? Не будет движения? Одиночество. Вновь один. Вновь вернется пустота. Она обернет его, как пушистое одеяло, но на самом деле мерзкое, душащее, оглушающее, отрезающее от звуков, от движения, от жизни. Нет, вокруг него должна быть жизнь! Он совсем недавно избавился от кошмаров, он слишком привык к этому жизненному чувству. Он не может потерять его, не может вернуться к той пустоте.
Курт жадно уставился в лицо Эни, словно голодающий на рассыпанные по столу крошки. Движения губ, раздувающиеся ноздри — есть, есть движение. «Не замирай, не отдавай меня тьме снова! — хотелось ему крикнуть. Эни повернула к нему голову. — Да, движение, движение — жизнь! Двигайся! Прочь, тьма! Прочь от меня! Прочь!»
Курт тяжело выдохнул. Чувство, словно воздух не хочет покидать тело. Переработанный, удушающий воздух цепляется за легкие, теряется, запутывается в ребрах и душит, душит, душит. Янтарные глаза сфокусировались на Курте. Все, теперь он точно знал, что Эни смотрит на него, видит теперь только его. Вдох-выдох. Новый вдох получился легко и успокоено.
— Так чувствуешь или нет? — Эни вопросительно ловила взгляд Курта. Тот старательно прятал глаза, опасаясь, что остаточные следы приступа отразятся в них болью. Курт расцепил свои руки и с удивлением заметил на коже красноватые отпечатки, словно кто-то с силой вдавливал в нее миниатюрные полумесяцы. Он настолько отвлекся, что не заметил, как вцепился ногтями в собственную кожу, да так, будто хотел прокопать все слои и добраться до сосудов. Засосало под ложечкой. Даже как-то подташнивать стало.