Покои Свахи отличались мягкой, женственной красотой. Были они оформлены в розовато-алых тонах, украшены обилием различных декоративных подушек, картин с изображением цветущих деревьев и животных, а также вышитыми тканями. Обстановка эта была на редкость женственной, что вызвало во мне некое отторжение: пожалуй, вкус Ящерицы мне импонировал куда больше. Впрочем, мысли эти не отразились на моём лице, когда, почтительно сняв ботти у входа, я осторожно присела на один из невысоких пуфов, обитых кремовой выделанной кожей, баснословно дорогой и редкой.
— Эйтан, мальчик мой, твоё пристрастие к театральности приобретает все более причудливые формы, — сообщила Матрона вместо приветствия, придирчиво осматривая необычный наряд принца. Голос у неё оказался высоким и чистым, словно звон обрядовых колокольчиков, а лукавые морщинки у глаз, вопреки логике, сделали её облик моложе.
— Джиада, — от мягкого голоса принца по моей спине пробежали тёплая волна, невольно заставив предыдущую ночь снова предстать перед глазами, — Годы идут, а ты не меняешься: все так же красива…
— Ну да, и так же тактична. Зато ты, милый мой принц, весьма изменился за десять лет. И многому научился: даже жаль, что я переросла возраст, когда есть смысл играть в эти игры. Так что можешь не растрачивать на меня своё обаяние; разложи лучше покупки, а то уронил на пол — и справился. Так дел не делают!
— Джиада, не наглей, — посоветовал Серебристый Змей, — Будущий Император принёс тебе покупки; тебе есть, чем гордиться.
Женщина капризно поджала губы:
— Мальчик, сто раз тебе говорила: коль выбрал роль — играй до конца. Что значит: не наглей? Ты сейчас прислужница? Прислужница. Вот и разложи покупки, а я пока что потолкую с твоей девочкой.
Стоило ей это произнести, как атмосфера в комнате неуловимо изменилась. Взгляд Императорской Свахи, ранее рассеянный и лукавый, стал внезапно твёрдым и жестким. Эйтан подобрался, словно гадюка, готовая к броску, и негромко проговорил:
— Она устала, Джиада. Ты потолкуешь с ней позднее.
Матрона холодно улыбнулась:
— Мальчик мой, ты на полном серьёзе считаешь, что я спокойно позволю собачке Сахроса за собой шпионить?
— Это моя забота, — отозвался Эйтан ровным тоном; у любого человека такое обращение со стороны будущего Императора отбило бы всякое желание спорить. Матрона Джиада, однако, мало испугалась императорского гнева. Откинувшись на спинку кресла, она спокойно заметила:
— Ошибаешься. Это моя забота, потому что в голове у тебя туман, по глазам вижу. Верю, что девочка хороша в постели, но умирать из-за этого лично мне как-то не хочется, пусть и на старости лет. Потому, уж не обессудь, от неё надо избавиться, пока окончательно не заморочила тебе голову.